— Да ладно, симпатичные шлепки. С помпонами, — улыбнулась я, устраиваясь на высоком тяжелом стуле со спинкой — за разговором мы незаметно дошли до кухни. — Ничего себе, как у аристократов все строго! Или это не у всех, а только твоя семья отличается? Я сейчас, конечно, не только про тапочки, а вообще.
— Скажем так, это общая манера поведения некоторых семей. Либо тех, которые очень гордятся древностью рода, либо тех, которые пытаются притвориться первыми. В последнюю сотню лет этикет стал… проще. Новое время диктует новые правила и новые ценности, но не все это понимают и не все готовы меняться, — устало пояснил он и поднялся, услышав резкий металлический звонок. Открыл большой Двустворчатый шкаф в дальнем конце просторной кухни; там оказалась большая ниша, в которой стоял поднос.
— Это что, лифт для продуктов? — сообразила я.
— Да. Здесь есть небольшая кухня. Ничего вычурного и роскошного, но у них всегда наготове пара-тройка блюд. Или, если нет, могут сообразить что-то на скорую руку.
«На скорую руку» оказалось парой больших тарелок с бутербродами, причем невероятно аккуратными и нарядными, как будто нарисованными. Точно знаю, что у меня такая красота никогда не получилась бы. Половина с паштетом и яйцом, половина с ветчиной и сыром, все с зеленью — просто прелесть.
Хозяин дома пошел заваривать чай, а я сцапала ближайший бутерброд: при виде еды стало понятно, что я не просто голодна, а очень голодна.
— М-м! Как они тут здорово готовят! — восхищенно протянула, прожевав. Не говорить с набитым ртом у меня воспитания все-таки хватило.
— Мне тоже нравится, — поддержал Май и вернулся к столу. Выставил заварочный чайник, чайник с кипятком на деревянной подставке, а потом — тарелочки, к которым выложил приборы. И сел напротив, глядя на меня с очень задумчивым видом.
— Что? — не вытерпела я. — Ты хочешь сказать, что бутерброды нельзя есть руками?!
— Ну… как сказать, — протянул он, покрутил в руке вилку, еще раз покосился на меня.
Несколько секунд мы так и сидели, переглядываясь друг с другом и с моим бутербродом, а потом я недовольно фыркнула:
— Вот еще, глупости какие! — И с удовольствием вгрызлась в кусок хлеба с колбасой.
В конце концов, я гомункул, мне можно! А Май все равно слишком воспитанный и добрый, чтобы ругаться и заставлять.
И он, конечно, не стал этого делать. Вновь бросил на меня задумчивый взгляд, а потом вдруг отложил приборы и аккуратно, недоверчиво стянул с тарелки ближайший бутерброд. Руками.
Я дурно на него влияю.
— Что, так удобно? — уточнил мужчина.
Я в ответ энергично закивала.
Май еще некоторое время колебался, но потом все же последовал моему плохому примеру. Причем с таким видом, что мне дорогого стоило не засмеяться, глядя на него, пришлось сосредоточенно изучать блюдо. Было ощущение, что я подговорила благовоспитанного отличника впервые в жизни прогулять занятия.
— А мне показалось или ты правда не одобряешь строгого семейного воспитания? — полюбопытствовала я после второго бутерброда и кивнула на третий в руках мужчины. — Похоже на маленький бунт.
— Это выглядит нелепо, да? — слабо улыбнулся Май.
— Я бы не сказала.
— Да ладно, я же вижу, что тебе смешно, — отмахнулся он.
— Забавно, да, но не нелепо, — возразила я. — Чувствую себя хулиганкой, которая смущает ум благовоспитанного юноши. Не знаю, как росла я, но в таких условиях точно свихнулась бы!
— Когда ты находишься в таких условиях с младенческого возраста, это несложно принять, — возразил Недич. — Наоборот, нужно много времени и жизненного опыта, чтобы составить собственное мнение и пересмотреть то, чем жил с рождения. Многие из тех вещей, которые в меня вкладывали, не теряют ценности и по-прежнему кажутся верными. Уважение к старшим, уважение к женщинам, долг перед страной и семьей, честь, умение держать себя в руках — все это важно. Но у этой медали есть обратная сторона: чопорность, заносчивость, взгляд свысока на людей, не знающих этикета. Может ли одно существовать без другого? Мне кажется, да. Но я не возьмусь критиковать моих воспитателей.
— А как они относятся к твоему бунту? — полюбопытствовала я. — Как сочетается должность преподавателя с суровым аристократическим воспитанием?
— Сложно сказать. Если бы были живы, могли бы и не одобрить, — сказал тезка задумчиво.
— Ой! Извини, как-то об этом не подумала, — смутилась я. — Но здорово, что я попала именно к тебе и ты не пытаешься меня перевоспитывать.
— Перевоспитывать… — протянул он. — Ты очень непосредственная, порой до бесцеремонности, и иногда кажешься избалованным ребенком. Но, с другой стороны, я наблюдаю за тобой и понимаю, что ты со всеми этими странностями уже вполне взрослая, сложившаяся личность. А принудительно перевоспитать взрослого человека нельзя. Да и с детьми все не так просто… В общем, можешь быть спокойна, читать морали я не стану. Мне по-прежнему гораздо интересней понять, где мог сформироваться такой характер, чем пытаться что-то с ним сделать. Уверен, не в нашей стране и не в Регидоне, а все другие варианты из области фантазий и домыслов.
Надо же, опять он на «ты» перешел. Совместное поедание бутербродов на кухне среди ночи, оказывается, здорово сближает. Надолго ли?
— Мне непонятно, зачем люди усложняют себе жизнь этими тонкостями этикета, — задумчиво сказала я. — И есть ощущение, что в прошлой жизни он меня тоже волновал. Ну ладно, уважение к старшим, придержать женщине дверь, за столом не чавкать. Но почему нельзя у себя дома в отсутствие гостей ходить в тапочках?!
— Мои воспитатели придерживались мнения, что одна поблажка в конечном итоге непременно выльется в невоздержанность, и все усилия пойдут прахом, — ответил Май. — В чем-то они, безусловно, были правы. Но когда во главу всего ставят форму, то есть этикет и следование правилам приличия, результат зачастую жалок и насквозь лицемерен. Давай продолжим этот разговор завтра, хорошо? Если ты закончила, предлагаю пойти спать.
— Да, конечно. Помочь с уборкой? — спросила, прекрасно понимая, что нагружать гостью Май не станет. Признаться, настроения мыть посуду у меня сейчас не было совершенно, но совесть требовала хотя бы предложить.
— Не нужно, я сам в состоянии поставить тарелки на поднос, — отмахнулся Недич.
— Ну тогда помоги мне с платьем, и пойду осваивать просторы, — решила я, выбираясь из-за стола. — Надеюсь, я на этой кроватище не заблужусь.
— Доброй ночи, — только и ответил Май, без возражений расстегнув мне пуговицы. Очень аккуратно, явно избегая лишний раз притрагиваться к коже.
Меня его приличность и воспитание даже немного пугали. С одной стороны, все правильно: не станет нормальный воспитанный мужчина приставать с неприличными предложениями к первой попавшейся странной особе. Может, я вообще не в его вкусе, это понятно. Но с другой — щепетильность Недича казалась несколько болезненной. Даже несмотря на то, что жениться он из-за компрометирующих меня обстоятельств все-таки не собирался.
