— Утешил, — фыркнула я. Однако, против ожидания, от этого замечания действительно стало легче.
— Пойдем завтракать, — наконец решил мужчина. — А то не успеем, через полчаса уже надо быть в кабинете.
Пришлось спешно собирать себя в кулак, стаскивать с нагретого места и выталкивать в коридор. Благо причесаться я успела сразу, еще когда умывалась. Очень удобно, когда у мужчины длинные волосы: у него в хозяйстве есть хорошая, пригодная к использованию расческа.
В ожидании вечера половина дня прошла нервно, тревожно и, наконец-то, бесплодно. Маю хорошо, его студенты развлекали, а у меня все валилось из рук, напечатанные в книгах буквы не желали складываться в слова, и в голове толкались пустые предположения и видения грядущих катастроф. К вечеру я уже точно знала, что платье окажется не готово, я опозорюсь, наговорю глупостей и гадостей владыке, и меня непременно посадят в тюрьму. Наверняка выяснится, что на меня уже собрали досье и владыка в курсе, что я вдруг возникла из ниоткуда, поэтому в тюрьме меня будет ждать допрос с пристрастием. Только так и никак иначе, потому что мне наверняка не поверят, что я гомункул, и…
В общем, хорошо, что эти мучения в конце концов прекратились и мы с Маем уехали из Зоринки. Я честно старалась не очень трястись и не демонстрировать Недичу всего богатства собственной фантазии, порождающей ужасы разной степени достоверности, но не уверена, что это хорошо получалось. Во всяком случае, косился на меня князь с беспокойством, но хотя бы молчал и не предлагал других вариантов.
Умом я понимала, что большинство этих фантазий — именно фантазии, не имеющие под собой никакого основания. Подозревай меня владыка в чем-то дурном, не звал бы в театр в компании князя, а давно бы уже упаковал в кандалы и увез в темную-темную и очень сырую камеру. Но ехать все равно не хотелось.
Немного отвлек и успокоил обед в уютном ресторанчике. Потом Май зачем-то завернул в банк, и я, дожидаясь его в машине в одиночестве, опять извелась и изнервничалась. Потом мы все-таки добрались домой, и, чтобы чем-то заняться, я отправилась варить кофе. А закончив, неожиданно обнаружила, что — перегорела. Паника схлынула, оставив после себя усталость и легкий мандраж. Да, мне по-прежнему совсем не хотелось ехать в театр, но уже не от страха, а от желания провести вечер в кровати и под одеялом.
В тот момент, когда я разливала кофе по кружкам, в кухню вошел Май с плоской коробкой в руках.
— Я был прав, — сообщил он. — Платье действительно вчера передали. Примеришь?
— Давай сначала кофе выпьем, — махнула я рукой. — Кажется, меня наконец-то отпустило.
— Хвала богам, а то я уже и не знал, что предпринять.
— Да есть один способ, — с предвкушением протянула я, отнимая у мужчины коробку, чтобы положить ее на дальний конец стола. — Рассказать не расскажу, но могу показать… — предложила и принялась не спеша расстегивать его ремень и китель. — Хочешь?
— Звучит заманчиво, — ответил Май, привлекая меня ближе. Ладонь его с мягким нажимом скользнула по спине вдоль позвоночника и ряда мелких пуговичек, а от взгляда мужчины сделалось горячо и сладко.
Конечно, кофе, забытый на столе, безнадежно остыл. И, конечно, метод оказался очень действенным — вскоре мы оба и думать забыли о владыке и прочих мелких житейских неурядицах. Ну в самом деле, как можно думать о подобной ерунде, когда тебя так целуют?
О том, что куда-то нужно ехать, мы всерьез задумались значительно позже. Когда, расслабленные и довольные жизнью, выбрались из душа и помогали — или мешали, как посмотреть — друг другу вытираться.
Оказалось, до часа «Ч» осталось всего ничего, и Маю пришлось познакомить меня с еще одним местным изобретением — сушилкой для волос, представлявшей собой удобную рукоять, к которой крепилось полуметровое кольцо из голубоватого стекла, обвитого проволокой, позеленевшей не то от времени, не то по изначальному замыслу создателя. Для применения оказалось достаточно пару раз протянуть через нее волосы. Ощущение было странным, как будто кольцо наполнено упругим вязким желе. Очень мне понравился этот приборчик, но Май быстро вернул меня с небес на землю: этой штукой ни в коем случае нельзя злоупотреблять, а то можно не только без волос остаться, но в особо тяжелых случаях — и без мозгов.
Хорошо, что Недич рассказал мне об этом после сушки.
После действенной терапии страх и паника перед встречей с владыкой уступили место волнению и предвкушению, и под насмешливым взглядом Мая на кухню за платьем я убежала едва ли не вприпрыжку: снедало любопытство. То есть во вкусе князя (или талантах госпожи Рагулович?) я не сомневалась, но интересно же посмотреть!
Наряд, к которому прилагались и соответствующее белье, и туфли, и даже невесомый полупрозрачный широкий шелковый палантин, оказался чудесным. Изумрудно-зеленая искристая ткань ласкала кожу, безупречно простой и изящный покрой радовал глаз: закрытое спереди, под горло, с открытыми плечами и спиной, со струящейся длинной юбкой, оно село изумительно. Стоило его надеть, и я самой себе, несмотря на растрепанные волосы, показалась в зеркале особой гораздо более… породистой, что ли? Плечи тут же расправились, подбородок задрался так, словно принадлежал какой-то потомственной аристократке.
— Ну как? — спросила молчащего Мая, крутанувшись на месте.
— Выглядишь божественно. На тебя совершенно точно будут глазеть все, — вздохнул Недич, стараясь скрыть недовольство, и подошел к креслу, в котором лежал его портфель. Ревнует, точно ревнует! Нет, ну до чего же он милый!.. — Я плохо разбираюсь во всяких женских штучках и уж тем более — украшениях, поэтому… Вот, прихватил все, что попалось под руку, — добавил он и выставил на комод плоский металлический ящичек. Открыл.
— Это обязательно? — ошарашенно уточнила я, разглядывая сверкающее и рассыпающее маленькие радуги содержимое коробки. И на всякий случай уже привычно сцепила руки за спиной, чтобы не хвататься за экспонаты.
— Боюсь, да, — пожал плечами Недич. — Не то чтобы обязательно, но очень желательно. Подтверждение статуса и все такое. Что-то вроде знаков различия на парадной форме.
— Исчерпывающее объяснение, — хмыкнула я. — Мы за этим в банк ездили?
— Да. Даже с учетом любви матери к приемам фамильные драгоценности она надевала довольно редко, по особым случаям, и они, сколько я себя помню, всегда хранились в том же банке. Это гораздо проще, чем городить дома серьезный сейф. В особняке сейф, конечно, есть, там лежат ее повседневные вещи не худшего исполнения, но тут самая большая ценность не в камнях, а в их истории, да и магия какая-то имеется. В общем, полностью полагаюсь на твой вкус, я здесь не советчик. Пойду пока тоже переоденусь, — нехотя добавил он.
Я только вздохнула. В отличие от Мая, я вот так уверенно на собственный вкус положиться не могла, больше того, совершенно ему не доверяла. Но надо — значит надо.
Вообще я, конечно, кокетничала. Пощупать такие шедевры ювелирного искусства, примерить и даже покрасоваться в них все-таки хотелось. То есть, конечно, «ах, как это неловко, и я недостойна», но красиво же! А тут еще буквально в ультимативной форме велят непременно что-то надеть, и это такой чудесный повод заткнуть голоса скромности и совести!
