Бен
Никак не могу уснуть. Вытаскиваю свой планшет и ищу в Чистой Сети информацию о цирке.
Я читаю кое-что об этой девушке. Она принимает участие в главных представлениях с шести лет, дольше всех в истории цирка выступает с номером на канате. Теперь понятно, почему зрители буквально сходят с ума, когда им кажется, что она вот-вот упадет.
В Сети имеется куча сведений о ее номере. С какими рисками ей только не приходилось иметь дело — с мечами, ударами электрическим током, пушками, короче, всего не перечислить. Например, под ней расхаживали львы — полагаю, те самые, которых мы видели сегодня, — или там была яма с крокодилами. Она всегда выступает на фантастически огромной высоте. И под ней никогда не натягивают страховочную сетку.
Как я выяснил, ее настоящее имя Хошико.
Хошико: это означает «дитя звезды». Я смотрю в окно на мерцающие звезды — бесценные алмазы ночного неба. Я представляю, как она взмывает ввысь, вижу ее пылкий взгляд. Это имя ей необычайно идет.
Я разглядываю страницы с ее изображениями. Вот она гордо стоит на канате; вот раскачивается на трапеции. И всякий раз, когда ее взгляд устремлен прямо в объектив, я вижу в этих глазах тот самый вызов. Неудивительно, ведь ей каждый вечер приходится играть со смертью.
Чем больше я читаю о ней или смотрю картинки, тем острее проступает непонятное чувство внутри меня. Поначалу тупая, ноющая боль, которая постепенно усиливается и, наконец, становится невыносимой.
Теперь я понимаю, почему Прия не одобрила моего желания посетить цирк. Сейчас очень важно сказать ей об этом.
Я крадусь вниз. На кухне ее нет, поэтому я брожу по огромному, тихому дому, стараясь избегать постов охраны и точек аварийного сигнала.
В итоге я замечаю ее в гостиной, где она полирует серебро. Вздрогнув при виде меня, она еле слышно ахает, и ее лицо расплывается в снисходительной улыбке. Значит, она простила меня.
— Бен, — говорит она. — Вы должны быть в постели. В последнее время вы, похоже, привыкли к этим ночным визитам.
— Я хотел тебя видеть, — говорю я. — Поговорить о цирке.
Она отвернулась от меня и принялась снова протирать подсвечники, со стуком возвращая их на место.
— Я не хочу этого слышать, — упрямо отвечает она. — Вы не должны разговаривать со мной. Это неподобающе.
Я подхожу к пианино и присаживаюсь на табурет.
— Теперь я понимаю, почему вчера ты рассердилась на меня, когда я сказал, что хочу пойти в цирк.
Прия пожала плечами.
— Я не в том положении, чтобы сердиться на что-нибудь, — холодно ответила она. — Я — никто и ничто.
Ее слова еще больше все усложняют.
— Нет, — говорю я ей. — Ты не никто, во всяком случае не для меня. И мне там не понравилось. Я не знал, что так будет. Я возненавидел это.
Это не совсем так. Я имею в виду, что вроде бы возненавидел цирк, но одновременно был им очарован. Околдован той девушкой, Хошико.
Наконец, Прия повернулась ко мне. Она тихо подошла к дверному проему и выглянула, чтобы убедиться, что там пусто.
— Бен, — говорит она. — Есть то, что вы должны услышать. Я могу лишиться работы, если скажу это. Я могу даже лишиться жизни, но это важно.
Это правда: мать и отец обязательно были бы вне себя от гнева, узнай они, что она так со мной разговаривает.
— Что именно?
Она подошла ближе и взяла меня за руку. Она впервые прикоснулась ко мне. Ее руки, на вид старые и морщинистые, оказались мягкими.
— Думайте, — шепчет она. — Думайте сами. Судите сами. Решайте сами.
Что она хочет этим сказать?
Я не хочу говорить ей, что я не понимаю ее слов. Я просто смотрю на нее.
Она постукивает себя пальцем по лбу.
— Используйте то, что здесь, — говорит она, а затем прикладывает руку к груди, — и то, что здесь. Обращайтесь к своей голове и своему сердцу, и вы не ошибетесь. — Прия внимательно смотрит на меня. — Обещайте мне, — говорит она. — Принимайте решения самостоятельно. Помните. Сердце и голова.
— Я так и буду делать, — отвечаю я. — Обещаю.
— Хорошо, — кивает она. Она заглядывает мне через плечо, и ее взгляд останавливается на пианино. Его клавиши сверкают в лунном свете. — Мне здесь не нравится, — признается она, и ее слова почему-то заставляют меня вздрогнуть. — Пойдемте вниз, я приготовлю вам горячий шоколад.
Когда мы проходим по коридору, я замечаю краем глаза какую-то тень, скользнувшую вверх по лестнице. Я отхожу от Прии и смотрю вверх, но там ничего нет. Должно быть, это мое разыгравшееся воображение.
Хошико
Мне кажется, будто я лежу здесь уже много часов и все еще никак не могу уснуть. Устроившаяся рядом со мной Грета недовольно ворчит.
— Хоши, может, все-таки, хватит вертеться?
На моем лице появляется улыбка. Сколько ночей Грета не давала мне спать, беспокойно ерзая на кровати, и вот теперь она снова здесь, в моей постели, и упрекает меня за то, что я имею наглость ворочаться и тревожить ее сон.
— Прости меня, — шепчу я в ответ. — Никак не могу заснуть.
Она внезапно садится, и я могу разглядеть в темноте ее очаровательную мордашку.
— Ты слышала про Сильвио? — спрашивает она. — Очень важная Чистая дама вылила колу ему на голову!
— Не может быть!
— Да, да, точно! На арене, прямо перед публикой. Телекамера успела это показать!
— Почему ты не сказала мне раньше? Это самое смешное, что я когда-либо слышала! Но зачем Чистой даме нужно было обливать Сильвио?
— Не знаю, — заразительно хихикает она. — Я рада, что она это сделала!
— Вот это унижение! Представляю, каково ему было!
Попытка Сильвио сорвать мой номер внезапно начинает обретать смысл.
— Когда это было?
— Как раз перед твоим выступлением, во время перерыва.
Что ж, объясняет его ярость. Важная Чистая дама унизила его на глазах у всего цирка, и поэтому он решил отыграться на мне.
— Хоши, — спрашивает Грета, — почему он так расстроился из-за поступка этой дамы?
— Ты знаешь почему. Он любит Чистых. Более того, считает себя одним из них.
— Но почему? — спрашивает Грета. Судя по голосу, она озадачена.
Я смотрю на нее в темноте.
Она улыбается мне, хитро склонив голову набок. Мое сердце замирает. Грета вновь играет со мной. Она всегда смотрит на меня так, когда ей что-то нужно. Знаю, она хочет, чтобы я снова рассказала ей о происхождении Сильвио. Это ее любимая история. Она постоянно заставляет меня ее повторять, как будто это некая сказка, а не вполне реальный рассказ о нашем психопате-поработителе.
