Однако никто не двигается, все глядят то на Сильвио, то на мальчика, который жалобно кричит, сидя в воде.
— Вон! — рявкает Сильвио. — Все вон с моей арены!
Артисты поворачиваются и уходят.
Он свистит в свисток, и появляются два охранника. Он показывает на кричащего мальчика.
— Заберите его.
— Куда, сэр?
— Куда? Да все равно куда. Делайте с ним что угодно, просто избавьтесь от него.
Бедного мальчишку вытаскивают из воды и уносят. Теперь на арене не остается никого, кроме инспектора манежа. Только он и затаившийся я.
Сабатини стоит на арене, раскланиваясь и посылая воздушные поцелуи воображаемым зрителям, затем разворачивается и уходит.
Я шумно выдыхаю, только сейчас осознав, что не дышал, наверное, несколько минут. Меня охватывает дрожь: я просто сидел на корточках и наблюдал, ничего не делая. Возможно, я мог бы остановить этот ужас, если бы встал и велел им не делать этого. Они должны были бы подчиниться — я имею в виду, «посмотрите, кто моя мать».
Но я даже не пытался. Даже когда этот мальчик бегал, охваченный огнем по арене, я просто смотрел, как он горит.
Хошико
Стоило выйти за дверь, как от моей бравады не остается и следа. Я то и дело оглядываюсь. Вдруг двери сейчас распахнутся и охранники бросятся за мной вдогонку? Я бегом пересекаю двор, быстро сворачиваю на одну из узких тропинок и вскоре падаю на колени за стеной кустарника.
О чем я думала, позволяя себе такое? Открыто выразить неуважение к кому-то из Чистых — значит, нарваться на неприятности. Я же только что оскорбила саму Вивьен Бейнс!
Я нарочно была груба с ней. Я ей нахамила. Я хлопнула дверью.
Она никогда мне этого не простит. Я только что подписала себе смертный приговор.
Бен
Во дворе пусто.
Я не могу уйти, не увидев Хошико снова. Она не хочет, чтобы я здесь находился, вчера она предельно ясно дала мне это понять. Но я должен попытаться объяснить ей, что я не такой, как остальные Чистые. Я больше не такой.
Когда я оглядываюсь, то замечаю на одной из узких дорожек, что ведут в сторону главного двора, лежащего на земле мальчишку. Я узнаю его — это мальчик из пушки. Его нельзя бросить здесь. Быстрым шагом я двигаюсь в его сторону.
Мне кажется, что он мертв.
Я осторожно прикасаюсь к нему, и он открывает глаза. Когда отнимаю руку, то вижу, что к ней что-то прилипло. Что-то похожее на хлопья — это его кожа. У него распухла нога, тело покраснело и раздулось от ожогов. Лицо покрыто синяками, один глаз заплыл, а рука вывернута под неестественным углом.
— Давай я помогу тебе, — говорю я и осторожно приподнимаю его, чтобы прислонить к стволу дерева за его спиной. Он смутно понимает, что происходит. Мне кажется, мальчик вот-вот потеряет сознание. Если не хуже.
Я достаю из сумки бутылку с водой и, опустившись на колени, выливаю на его сухие, потрескавшиеся губы несколько капель. Он протягивает руку и, схватив бутылку, жадно припадает к ней.
Лишь выпив всю воду, он, наконец, открывает здоровый глаз. Увидев перед собой меня, Чистого, в ужасе втягивает голову в плечи.
— Прости, — шепчет он. — Прости.
— Все в порядке, не бойся, — говорю я. — Обещаю, я ничего тебе не сделаю.
Из ссадины на его голове сочится кровь. Я осторожно вытираю ее рукавом рубашки, чтобы она не текла ему в глаза.
Он затравленно оглядывается по сторонам.
— Мне нужно внутрь, — шепчет он.
— Позволь мне помочь тебе.
— Нет! — Похоже, он в панике. — Если они увидят…
— Здесь никого нет. Я помогу тебе и сразу уйду. Доверься мне.
— Ладно, спасибо, — говорит он. — Но быстро.
— Меня зовут Бен, — сообщаю я ему. — Как тебя зовут?
— Анатоль, — отвечает он так тихо, что мне приходится наклоняться к его губам, чтобы услышать его.
— Хорошо, Анатоль. Давай поднимемся.
Я обхватываю его за талию и помогаю подняться. Но как только я убираю руку, он валится обратно на землю.
Секунду его взгляд устремлен на меня. Его веки вздрагивают, и мальчик теряет сознание.
Если он в ближайшее время не получит медицинскую помощь, то умрет. Что я могу сделать? Если кто-нибудь заметит меня с ним, то сразу же доложит моей матери.
Об этом не стоит и думать.
Мне придется оставить его и надеяться, что кто-то другой обнаружит его, пока не станет слишком поздно.
Хошико
Спустя какое-то время я перестаю дрожать, поднимаюсь с колен и бреду обратно в общежитие, пытаясь придумать, как подготовить Грету к выступлению.
Двор пуст, когда я выхожу, но тут будто из ниоткуда появляется он. Мальчик-Чистый, сбежавший от меня, идет по одной из дорожек. Я оглядываюсь по сторонам. Никого поблизости нет, и я тихонько двигаюсь следом. Спрятавшись за одним из торговых киосков, я осторожно наблюдаю за ним.
Чистый мальчишка разговаривает с Анатолем, который распластался на земле в неестественной позе, но они стоят слишком далеко от меня, чтобы можно было разобрать их слова. Анатоль смотрит на него и что-то отвечает. Чистый помогает ему встать, но как только убирает руку, Анатоль снова падает. У меня замирает сердце. Только не еще одна смерть. Мальчик смотрит на него, а затем отворачивается. Он собирается бросить его там, оставить на верную смерть. Мне следовало бы знать: он ничем не отличается от них. Он такой же, как и все остальные.
Бен
Я собираюсь уйти. Я ничего не могу сделать для этого Отброса, мне нужно вернуться в школу, это была глупая ошибка…
Слова Прии «Разум и сердце, Бен, разум и сердце» внезапно заглушают мои мысли. Затем я вспоминаю злые слова Хошико: «Вы, Чистые, все одинаковые».
Неужели она права? Неужели я всего лишь невежественный, избалованный Чистый мальчик, каким она меня считает? И я точно такой, как все эти люди, которые платят деньги за шоу, где истребляют Отбросов? Неужели я еще хуже, неужели я жестокий трус? Неужели я такой, как Фрэнсис? Как моя мать?
Пришло время решить, кем я хочу быть.
Я глубоко вздыхаю и возвращаюсь к Анатолю.
Хошико
Я вижу, как он начинает уходить, но неожиданно останавливается. Он оглядывается на Анатоля, растянувшегося на земле. Чистый мальчик смотрит на ворота, затем наклоняется, осторожно поднимает артиста, и несет его на руках, как младенца, обратно во двор.
Я тут же прячусь за киоском.
