— Сильвио, я ненавижу Чистых. Если я увижу его, обещаю, что сразу же скажу тебе.
— Хм. Именно так я и сказал полиции. Он не мог проникнуть сюда, потому что цирк строго охраняется, и даже если бы ему удалось, то никто из моих людей не стал бы прятать его. Они разорвали бы его на клочки. — Сильвио подается вперед и смотрит на меня. — Я сказал, что здесь ничего не происходит без моего разрешения. Надеюсь, я прав?
— Конечно, ты прав.
Он смотрит на меня еще несколько секунд. Его внимательные маленькие глазки похожи на черные бусинки.
— Семья хочет, чтобы его исчезновение оставалось в тайне. Они думают, что он подвергнется большему риску, если об этом кто-то узнает, и они, похоже, уверены, что он все равно вернется домой, поджав хвост: мальчишка не отличается мятежным характером. Однако мне сказали сообщать обо всем подозрительном. — Он понижает голос: — Хошико, ты ведь не посмеешь обмануть меня, правда?
— Нет, — отвечаю я, прищурив глаза. — Я ни за что на свете не стану помогать Чистым сделать хоть что-нибудь.
— Да, я так им и сказал. Вот почему я даже не упомянул ложную тревогу прошлой ночью. Я не хочу, чтобы они закрыли мой цирк из-за какого-то глупого совпадения, — Сильвио снова испытующе смотрит на меня. — В любом случае вернемся к делу. Надеюсь, твоя рука не создаст мне проблем сегодня вечером? — спрашивает он.
— Она побаливает. Но лишь чуть-чуть. Я могу выступать.
Я изучаю его лицо, пытаясь угадать настроение. Оно все еще паршивое или из-за моего вчерашнего поведения, или из-за ночной загадки с проникновением в цирк. Я стараюсь быть предельно осторожной, чтобы не разозлить его еще больше.
— Просто… — робко начинаю я.
— Что просто?
— Если она разболится сильнее, то я не смогу ею шевелить и тогда наверняка соскользну еще до того, как начнется номер. Это станет позором. Я не хочу опростоволоситься. Тем более сегодня вечером.
— С каких это пор тебя заботит характер твоей кончины и насколько эффектно она будет смотреться?
— Я думаю лишь о цирке, Сильвио, честное слово. Думаю, есть смысл еще раз показаться Амине.
Он пристально смотрит на меня, как будто определяет ценность.
— Хорошо, — соглашается он. — Еще раз. После репетиции. Но тебе придется подождать. — Он хмурит брови. — День был трудный — то одно, то другое. Никаких смертей, по крайней мере, с ними нет хлопот, зато пять травм. Пять потенциальных участников шоу, на которых цирк тратит деньги, ничего не получая взамен. Предупреждаю тебя, Хошико, если Амина скажет, что ты не можешь выступать, то твоя песенка спета.
Он смотрит мне прямо в глаза.
— Вчера у меня состоялась интереснейшая беседа с советом директоров. Они весьма озабочены тем, что некоторые члены труппы и персонала забывают, кто они такие.
На его губах заиграла противная улыбочка.
— Я заверил их, что мы будем лишь рады прислушаться к их критике. Надеюсь, дорогая моя, сегодня вечером ты меня не подведешь. У меня на тебя большие планы.
Бен
Когда я просыпаюсь, ее нет. В комнате пусто. Я торчу под грязной вонючей кроватью и пытаюсь понять, зачем я все это сделал: вырвался из своего дома, не спал всю ночь и отдал все деньги, чтобы проникнуть в цирк Отбросов. Теперь я в ловушке и прячусь под кроватью. Что же будет дальше?
Даже если мне и удастся выбраться отсюда незамеченным, то как я вернусь домой после всех этих событий?
В конце концов я не выдерживаю и выползаю из-под кровати. Комната совсем крошечная. Окна нет, только дверь, через которую я вошел. Здесь пахнет больницей, зловонием рвоты и дезинфекции. В углах громоздятся коробки с бинтами и медикаментами. Похоже, я нахожусь в кабинете медсестры. Хошико оставили здесь прошлым вечером из-за поврежденной руки.
Я снова вспоминаю полное отвращения лицо матери в тот вечер, когда я помог Хошико. Родители, наверное, сходят с ума, пытаясь найти меня. Не нужно быть гением, чтобы догадаться, где я нахожусь. Не знаю, как они до сих пор не нашли меня.
Паника завладевает мной, и я понимаю, что Хошико была права. Я подверг ее жизнь опасности, когда появился здесь. Что бы они ни сделали со мной, ей придется намного хуже. Ее убьют. Голос в моей голове говорит: «И это твоя вина».
Выбора у меня нет. Я должен выйти из моего укрытия и сказать им. Сказать, что Хошико ничего обо мне не знала, потому что я спрятался под кроватью, пока она спала. Еще я скажу, что ходил во сне, потому что не знаю, как оказался здесь. Впрочем, нет, они ни за что не поверят. Я снова забираюсь под кровать.
Я тщетно ломаю голову, пытаясь придумать план, как вдруг дверь открывается. Сердце начинает бешено колотиться. Это не ее ноги. Ну, все, мне конец. Я лежу и жду, когда меня поймают.
Мне ничего другого не остается, как замереть и прислушиваться к каждому шороху. Вскоре я понимаю, что это медсестра, и сейчас она будет принимать пациентов.
Первый из них — артист, которому во время номера с метанием ножей одно лезвие попало в грудь.
— Это был десятый день рождения ребенка Чистых. Они купили абонемент, который дает им право присутствовать на репетициях. Им всем разрешили метать в меня ножи. Ты представляешь? Десять маленьких ублюдков бросают в меня ножи, а их гордые родители записывают это на свои телефоны и радостно вопят, когда кто-то попадает в цель.
— Они делали это до шоу? — в ужасе спрашивает медсестра. — Здесь с каждым днем становится все хуже. После того, что произошло прошлой ночью, я не удивлюсь, если нас всех перебьют. Тебе повезло, это просто царапины. Боюсь, я не смогу дать тебе освобождение от участия в представлении.
— Оно мне не требуется, Амина. Чем дольше я стою перед этими Чистыми, тем больше шансов, что один из них прикончит меня. Это все, чего я хочу: долгожданного покоя. Особенно после того, как в прошлом году погибла Анна.
Она тихо успокаивает его. Похоже, он плачет.
— Потерпи, — тихо говорит она. — У меня здесь есть болеутоляющее посильнее. Тебе станет немного легче, я имею в виду не только боль от ран.
Мне слышно, как она роется в ящиках, а затем говорит:
— Кажется, оно под кроватью.
После этих слов сердце едва не выскакивает из моей груди. В следующее мгновение ее лицо появляется рядом с моим. Мы смотрим друг на друга. Это девушка. Она немного старше меня, ей примерно двадцать. У нее копна курчавых волос и добрые, улыбчивые глаза. Значит, это та самая Амина. Я жду, что сейчас раздастся крик и девушка позовет кого-нибудь на помощь. Но она как ни в чем не бывало, хватает из-за моей спины небольшую коробку и выпрямляется.
— Вот, держи, — говорит она раненому артисту и продолжает прием. После него к ней за медицинской помощью приходят еще пять человек. Она же как будто не замечает меня.
