— У меня есть идея! — взволнованно кричит Грета. — Они знают, во что мы одеты. Нам надо переодеться, Хошико!
Не скажу, что это решит все проблемы, но вреда от этого точно не будет. По крайней мере, если нас и заметят, то узнают не сразу. Возможно, у нас получится сбить полицию со следа, пусть даже всего лишь на пару мгновений.
— Молодец, Грета! Отличная идея! Но это нужно сделать как можно быстрее. Так, что бы мне такое надеть?
Они обе смотрят на меня, затем друг на дружку и хохочут.
— Не подумайте ничего лишнего. Просто они скоро поймут, что я вожу их за нос. И тогда начнут искать парня в полицейской форме.
Девчонки валятся друг на дружку в приступе безмолвного смеха.
У Хошико даже текут слезы. Что их так насмешило? Они лишь попусту тратят драгоценные секунды, которых у нас нет.
— Немедленно прекратите, девчонки. У нас нет времени.
— Извини, — бормочет Хоши, вытирая глаза. Она делает глубокий вдох, отчаянно пытаясь успокоиться. — Я просто представила тебя в одной из наших балетных пачек! — Она снова хохочет, и Грета вместе с ней.
— Ты случайно имела в виду не ту, оранжевую, коротенькую и всю в блестках? У нее еще такой глубокий вырез? Я тоже!
Они снова хихикают. Меня же это бесит. Ну почему девчонки такие дурашливые?
— Я лишь спросил, найдется ли здесь мужской костюм? Только и всего. Пошевеливайтесь. Полицейские в любую минуту поймут, что мы их обманываем, если уже не поняли.
Похоже, они, наконец, осознают всю серьезность ситуации, немного успокаиваются и начинают копаться в ящиках, выискивая для нас подходящие костюмы. Тут даже есть наряд для меня.
Затем мы разворачиваемся спиной друг к другу и начинаем переодеваться. Мой костюм слишком тесный. Но я кое-как влезаю в него.
— Можно обернуться? — спрашиваю я.
— Подожди. — Хошико самая медленная из нас; ей явно нехорошо.
— Ну, все. Я готова. На счет три.
Мы все поворачиваемся, и, как я и предвидел, вновь следует взрыв хохота.
Хошико
Знаю, сейчас совсем не до веселья. Амина мертва, за нами охотится полиция, каждый офицер которой готов пристрелить нас на месте.
Но не засмейся я сама, не сотвори заразительное хихиканье Греты свои чудеса, я бы уже давно рухнула от отчаяния. Лучше смеяться, чем сдаваться, и, честное слово, глядя на него, я давлюсь от смеха.
На Бене костюм — тот самый, что когда-то сшили специально для меня. По задумке создателей он должен был придавать сексуальности. За образец взяли наряд какого-то парня по имени Чарли Чаплин, который жил сотни лет назад. Черные брюки из лайкры, которые плотно сидят на бедрах и ничего не скрывают. Кроме того, они слишком короткие для него, а рубашка толком не застегивается. Бену удалось застегнуть лишь среднюю пуговицу. Как он ни натягивал ее на грудь, рубашка расходилась сверху и снизу. Я невольно таращусь на его тело. Что, согласитесь, странно, когда речь идет о жизни и смерти. По идее я должна быть слишком напугана, чтобы замечать подобные вещи, но как ни парадоксально, я обращаю на них еще больше внимания, чем прежде. Я даже толком не успела познакомиться с ним, и вот мы должны умереть.
По всей видимости, мне больше не удастся побыть с ним наедине. У меня не будет возможности ощутить тепло его тела рядом с моим.
Ну ладно. Глубокий вдох, и вернемся к костюму. На голове у него старинная черная шляпа. Она называется котелок — такая маленькая, с круглым верхом. Он пытается как можно ниже надвинуть ее на глаза, но его голова слишком велика для нее, и шляпа сидит на ней набекрень.
Знаю, он смущен. С моей стороны некрасиво смеяться, и я из последних сил пытаюсь остановиться. Главное, не смотреть на Грету, потому что стоит нам встретиться взглядами, как я снова заливаюсь смехом. Наконец ко мне возвращается дар речи.
— Так не пойдет. У тебя дурацкий вид. Тебе придется снова влезть в полицейский костюм.
Бен уныло смотрит на свой новый наряд.
— Но ведь они в любую секунду догадаются, что это был я.
— Бен, если тебя пристрелят и снимок твоего мертвого тела попадет в газеты… Сомневаюсь, что ты будешь гордиться своим костюмом! — и мы с Гретой вновь начинаем смеяться.
— Ладно. Уговорила. — Он сокрушенно вздыхает. — Отвернитесь, дамы.
Грета отворачивается, но я, выгнув бровь, улыбаюсь ему. Он краснеет и стыдливо смотрит себе под ноги. Это так мило.
— Ты тоже, пожалуйста, — говорит он. — Давай отвернись.
Я насмешливо фыркаю, однако выполняю его просьбу и медленно отворачиваюсь. Правда, не могу устоять перед соблазном и разок оборачиваюсь через плечо.
— Хошико! Я серьезно. Отвернись!
Я жду, когда он переоденется, и невольно улыбаюсь. Но не потому, что в этом костюме у него был такой дурацкий вид, и не от мысли о том, как бы он выглядел в той пачке. А оттого, что он здесь, со мной. Оттого, что он пришел, чтобы спасти меня. И что бы ни случилось с нами, останемся мы живы или умрем, по крайней мере, на пару дней мы нашли друг друга.
Бен
Я кое-как стаскиваю узкие брюки и как можно быстрее снова надеваю полицейскую форму.
— Ладно, теперь можете смотреть. — Они оборачиваются. Я отвечаю им улыбкой: — Похоже, женская одежда — это не мое.
Только сейчас я замечаю их костюмы: узкие черные гимнастические трико и легинсы.
Хошико сидит на полу, положив ноги на ящик. Сейчас сценическое имя подходит ей как никогда; у нее огромные темные глаза, блестящие волосы отражают свет моего фонарика.
Я продолжаю освещать ее, и она смотрит на меня. Затем я замечаю ее ноги.
Повязки стали серыми от грязи, они обтрепались, кое-где порвались и не закрывают ее ожогов. Те выглядывают из дыр — жутко красные, влажные и липкие.
— Бог мой! Твои ноги!
Она торопливо убирает их под себя.
— С ними все в порядке. Все не так плохо, как кажется.
— Мне казалось, Амина обещала, что с ними все будет в порядке?
— Знаю. — Она смотрит на меня. — Это если бы я не напрягала их. Вряд ли она предполагала, что я буду убегать от полиции и ползать по бесконечным грязным туннелям.
Она пытается улыбнуться.
— Вообще-то, они не так уж сильно болят.
Я знаю, что она лжет. Я смотрю на Грету: в ее глазах, как и в моих, читается тревога. Однако Хошико наотрез отказывается говорить на эту тему.
— Прекратите. Ты сказал, нам нужно торопиться. Что теперь?
Моя рация как будто тоже хочет это знать, потому что она внезапно оживает:
— Двенадцатый? Двенадцатый? Двенадцатый? Что-то здесь не так. Похоже, они его убили. Убит офицер полиции. Еще один! Всем немедленно на чердак! Быстро!
