Гости начали подтягиваться после обеда: летом всем студентам хочется поспать подольше. Первым приехал Валерин однокурсник Санек. Он привез кудрявую Светку, с которой они были в свободных отношениях: то жили вместе, то не жили, то бурно, с матерными визгами, ссорились, и только раз в год, обычно летом, Светка все-таки садилась Саньку на шею, а он начинал жаловаться на несвободу, женскую логику и заевший быт.
Пришел Кирюха с большим красным ведром, в котором под самодельным прессом из тарелки и плоского камня томился обещанный шашлык. Последним явился Виталик Блох, причем Блох в данном случае – не какая-нибудь немецкая, например, фамилия, а прозвище, означающее именно блоху в мужском роде. Виталик был мелкий, кудрявый, с выпирающим дуэтом носика и кадыка, и очень активный.
Раздули угли, открыли пиво. Светка начала готовить салат. Когда она сидела у Санька на шее, ей отчаянно хотелось по любому поводу демонстрировать свои кулинарные навыки и вообще домовитость. Валера, который лучше бы съел огурцы так, без салатного обрамления, с неодобрением смотрел на Светкину потную мордочку и думал, что Санек-то, пожалуй, дурак.
Компания была крепкая, дружили давно и плотно. Хорошая была компания, стабильная, можно сказать.
– Вы такого шашлыка никогда не жрали, – доказывал Кирюха, любовно нюхая свое ведро. – Мариновать надо в кефире. Говно ваш уксус.
– А я люблю с уксусом! – игриво возразила Светка.
– Да-ача-а… – пропел Виталик по кличке Блох и, раскинув руки, повалился в траву. Корень древней яблони больно ткнулся ему в копчик. Виталик подскочил, держась за зад, и Санек с готовностью загоготал – басовито и раскатисто. У соседей собака заметалась по участку, хрипя от распирающего шерстяную грудь чувства долга. Дачка Валериных родителей стояла на отшибе, у леса, и шуметь тут можно было беспрепятственно – бесилась от этого только собака, и иногда – ее толстая хозяйка.
Уже была съедена половина заготовленного мяса, оценена разница между уксусным и кефирным маринадом, рассказаны все последние новости. Светка сидела у Санька на коленях и чесала его за ухом – по привычке, наверное, потому что Светка была кошатница и любила, разумеется, «британцев».
И тут Валере захотелось огурцов – нормальных, целеньких, без противной масляной пленки. И петрушка закончилась – точнее, ее почти единолично уничтожил Кирюха, обкладывавший каждый кусочек своего хваленого шашлыка зеленью.
Поднявшись и весело удивившись неустойчивости ног, Валера отправился на огород. Огород был на задах участка, у забора. За забором начинался лес – обычная дачная рощица, с грибами, сетью тропинок и помойками под каждым вторым деревом.
Валера присел на корточки и начал старательно собирать маленькие еще, колючие огурцы. Перед глазами немного плыло, и даже лес за забором как будто колыхался слегка. Особенно молодая березка, которая росла у самой калитки: так и кланялась туда-сюда, точно ее сгибали резкие порывы ветра.
– И что характерно!.. – взметнулся у Валеры за спиной тенорок Виталика, и все захохотали.
Валера горкой сложил огурцы на землю и потер глаза: все-таки рябило в них неприятно, особенно эта мельтешащая березка раздражала.
Лес снова слился в темно-зеленую массу. Вообще Валера был близорук, очки презирал, а от линз у него чесались глаза.
Быстро выщипнув пучок обильно разросшейся петрушки, Валера пошел обратно, теряя по дороге огурцы.
Стемнело, рядом с мангалом развели костерок – «для подсветки», как сказал Санек, и тут же получил в ответ пронзительный вопль Виталика: «Га-а, это ж ты – подсветка!».
Грянул гогот – сначала не очень дружный, потому что не все поняли шутку сразу.
– Мальчики, ну вы вообще… – капризно протянула Светка и положила себе еще ложку салата. Она пришла в чисто мужскую компанию, чтобы стать объектом всеобщего внимания и комплиментов, а не всяких там дурацких шуток.
Кирюхе вдруг приспичило послушать музыку – причем громко, чтоб лес дрожал и все завидовали. Освещая себе путь мобильным телефоном и оступаясь с дорожки то в цветы, то в кусты, Кирюха направился к воротам, чтобы включить магнитолу в Валериной машине. То есть машина изначально, как и дача, была родительская, а Валере разрешали безвозмездно всем этим пользоваться.
– Кирюх, не надо, – дожевывая шашлык, увещевал его Валера. – Кирюх, поздно уже, бабка ругаться прибежит, – он не знал, что соседка, не такая уж, кстати, и старая, осталась сегодня в городе.
– Да ну нах, – отмахнулся Кирюха, и голубоватое мерцание его телефона скрылось за домом. Затем раздался треск и матерное шипение – Кирюха, очевидно, забрел куда-то не туда.
– Все поломает, – закатила глаза Светка.
– Чего это у вас растет перед воротами? – спросил из-за дома Кирюха.
– Розы, – под очередной взрыв смеха объяснил Валера.
– Да не, я про дерево. Выезжать не мешает?
– Какое дерево? – не понял Валера.
– Да перед воротами же. Белое, длинное… Береза, что ли…
Валера тоже обогнул дом, посветил телефоном и увидел Кирюху, стоящего посреди маминого цветника. Потом подошел чуть ближе к воротам, посветил на забор. Никакой березы там, конечно, не было. Перед воротами у них деревья никогда не росли.
– Пошли, Кирюх, – веско сказал Валера, выволакивая приятеля обратно на дорожку. – Не лезь к машине, тебе уже березы в чистом поле мерещатся.
– Не, ну было дерево, – широко разводил руками Кирюха, послушно следуя за ним. – Чесслово, дерево. И качается так. Чесслово. Белое такое дерево…
Наконец все утомились и решили идти спать. Соленый-перченый, сожженный на углях шашлык лежал в желудках тяжелыми комьями.
Из-за присутствия Светки тлеющий мангал и костерок залили просто водой. Виталик героически опустошил оставшуюся банку пива, сказал «ой» и сел на дорожку. Кирюха потащил в дачу ведро, в котором погромыхивал камень и нестерпимо благоухали остатки правильного кефирного маринада.
– Завтра помою, – пояснил Кирюха, установив ведро посреди веранды и глядя на него с удовлетворением.
Валера молча взял ведро и засунул в один из рассохшихся шкафчиков. Кирюха икнул, выражая то ли согласие, то ли неодобрение.
Через несколько часов Светка проснулась, потому что ей срочно надо было в туалет. Пару минут она еще полежала в постели, тщетно надеясь как-нибудь переждать свою потребность и заснуть обратно. Но пиво настойчиво просилось наружу, и Светка, шлепая незастегнутыми босоножками, побежала во двор.
Ночь была прохладная, луна уже закатилась, и только на кусты перед забором еще падал белесыми пятнами ее свет. Лес шевелился черной массой, в нем что-то шуршало и вскрикивало.
Светка семенила по дорожке, быстро переставляя тонкие голые ноги и одергивая просторную Санькову футболку, которую надела вместо ночнушки. Ей было страшновато, казалось, что в каждом темном углу дачного участка ворочается что-то жуткое, а за забором, возможно, притаились дикие звери. Добежав до туалета, обычного деревянного «домика раздумий» с дыркой и ведром, Светка шарахнулась от особо громкого шороха, стриганув в воздухе ногами, и влетела внутрь. Поискала на стенах выключатель, но его не было – Валерин папа уже много лет собирался провести в туалет электричество, и наконец сделал это только через год после описываемых событий.
