И все же время от времени она была вынуждена его носить, пока однажды, как бы случайно, не уронила на тротуар, где тот разбился на мелкие осколки. Эти осколки она показала Руперту, как тому показалось, со слезами на глазах. Он утешал ее, хотя в душе сильно переживал, потому что скарабей был и впрямь хорош. Впрочем, на следующей неделе он подарил ей другого, еще больших размеров!
Таковы были смешные моменты сложившейся ситуации. Трагические, причем по-настоящему, были еще впереди.
Произошло все следующим образом: лорд Дэвен, как ради смены обстановки, так и потому, что ненавидел Рождество и все с ним связанное, уехал из Лондона, как то водилось за ним в это время года, чтобы провести месяц в Неаполе. После его отъезда леди Дэвен, как водилось за ней, отбыла в их поместье в Суссексе. Надо сказать, что хотя владения были и не очень обширными, ибо большая их часть состояла из пары акров земли и построек в Шордиче, угольной шахты и старой пивоварни, просторный дом Дэвенов был великолепен. Жить там одной было тяжелым испытанием даже для флегматичной леди Дэвен, поэтому она просила разных людей, более-менее близких ей взглядов, составить ей компанию. Особенно она настаивала на том, чтобы к ней туда приехали Руперт и его мать, ибо она симпатизировала им обоим, и прежде всего, Руперту. По этой причине ей также пришлось пригласить Эдит, которая ей совершенно не нравилась. Что касается Дика Лермера, тот будет присутствовать там без всякого приглашения в качестве секретаря и мальчика на побегушках.
Руперт поначалу хотел отказаться, хотя охота была великолепна, а он любил пострелять. Даже когда Эдит сказала, что он должен поехать, – ибо в душе она жаждала, чтобы кто-то избавил ее от общества Дика, несмотря на всю его любовь к ней, – Руперт все равно медлил с ответом. Тогда она заметила, что с его стороны довольно жестоко лишать мать возможности развеяться за городом, потому что если он останется в Лондоне, то останется и она. Поэтому, в конце концов, он сдался, поскольку обстоятельства оказались сильнее, хотя и был страшно сердит, что вынужден принять это приглашение. Даже если лорд Дэвен будет отсутствовать, то демонического вида дворецкий, пусть даже дружески настроенный, и множество болезненных воспоминаний никуда не денутся. Давным-давно, когда ему было девятнадцать, Руперт провел Рождество в Дэвене!
Был канун Нового года. Этот день, солнечный и морозный, был посвящен охоте на фазанов в местных лесах, которыми поросли гребни холмов, разделенные небольшими долинами. До этого дня охотники не произвели здесь ни единого выстрела, так что охота удалась. Дамы, которые оставались в доме, в том числе и Эдит, после ленча вышли посмотреть, как идет охота, и в частности, ее завершающий этап, ставший главным событием дня, ибо занял около часа. Если стрелки были хороши, обычно им удавалось подстрелить от трехсот до четырехсот фазанов. Леса здесь доходили до точки, за которой начиналась равнина. Стрелки располагались близко друг к другу на дальней стороне этой равнины в овраге, который вел к лесным зарослям под названием «Дебри». Если бы охотники стояли на его дне, фазаны пролетели бы над их головами вне досягаемости пуль. А так птицы дружно устремились в овраг, направляясь в «Дебри», что в четверти мили отсюда, хотя по-прежнему летели довольно высоко. В это время года только очень меткий стрелок мог сбить одного из трех фазанов, которые летели так смело.
Место Руперта было в центре оврага, где расстояние до птиц было самым большим. Чуть выше его и примерно в двадцати пяти ярдах правее, стоял Дик Лермер, который, конечно же, организовал эту охоту. Выражаясь языком охотников, он был большой «артист» по птицам, если тех гнали на него. Зато отнюдь не так хорош, если к ним нужно было подбираться. В таких случаях он легко уставал и утрачивал меткость. Он нарочно поставил Руперта в самое неудобное место, на всеобщее обозрение у всех остальных стрелков – обычно оно отводилось самому меткому из них, потому что был уверен, что, не имея опыта такой охоты, Руперт выставит себя на посмешище, тем более что у него было лишь одно-единственное ружье, которое наверняка сильно нагреется.
Так случилось, однако, что молодой человек, который нес патроны Руперта, зная это, одолжил ему для левой руки толстую перчатку из собачьего меха и даже рискнул дать ему пару дельных советов: например, бить только петухов, ибо они более заметны, да и то, если летят прямо на него. Руперт поблагодарил юношу и поболтал с Эдит, которая не отходила от него ни на шаг, пока охота не началась. Он сказал, что со стороны Дика красивый жест дать ему такое хорошее место, которое, по идее, должен быть занять человек более достойный.
Между тем фазаны уже взлетели и в неподвижном, морозном воздухе, устремились прямо, как стрелы, в спасительные «Дебри». Первый петух пролетел над головами охотников на недосягаемой высоте.
– Цельтесь на десять ярдов впереди птицы, сэр, – мудро посоветовал юноша. – А потом возьмите чуть назад.
Руперт внял его совету, а поскольку его патроны были заряжены дробью четвертого калибра, то легко подстрелил птицу, которая камнем упала вниз далеко позади него.
– Браво! – воскликнул охотник слева от него. – Отличный выстрел!
Этот неожиданный успех мгновенно поднял Руперту настроение, и он даже решил, что на самом деле охота – не такая уж и сложная вещь.
В принципе так оно и оказалось, потому что он четко следовал совету своего юного наставника целиться на десять ярдов впереди птицы и то, при условии, что это петух, и он летит прямо на него, а в самок или тех петухов, что летят вкруговую, не трогать. В результате, его успех – спасибо также дроби номер четыре – был просто удивительным. В результате, всего одним ружьем он сбил примерно столько же фазанов, как большинство других охотников двумя, к великому восторгу Эдит, которая с самого начала раскусила злокозненные намерения Дика.
А вот Дик был отнюдь не в восторге. Скромный успех соперника его страшно обозлил. Поэтому, пока охота еще не закончилась, он задался целью чем-то его расстроить, причем самым что ни на есть подлым образом. Заметив, что Руперт стреляет лишь в тех петухов, что пролетали над его головой, Дик, не обращая внимания на своих фазанов, коих пролетало множество, принялся стрелять по птицам Руперта и сбил их немалое количество, стреляя по ним прежде, чем Руперт успевал вскинуть свое ружье.
Руперт промолчал, – ибо что он мог сказать? – хотя в душе его это задело. В конце концов, он сказал об этом вслух, вернее, спросил у Эдит, неужели Дику мало своих фазанов? Иначе почему он стреляет в птиц, что пролетают над ним?
– А! – ответила она, пожимая плечами. – Потому что даже во время охоты его мучает ревность.
Вскоре случилось происшествие: один незаконно подстреленный Диком петух, падая, задел плечо Эдит и сбил ее с ног. Потеряв равновесие, она навзничь упала на землю и несколько мгновений лежала неподвижно, затем села, плача и ахая от боли.
– О, как же больно!
И тут Руперта прорвало. Он с криком накинулся на Дика, который притворился, будто не заметил, что произошло.
– Опусти ружье и подойди сюда!
