он. - Я узнал потом, что это родовое имение семейства
Солано. Ну и люди же
- настоящий порох! Но я еще не все тебе рассказал. Слушай.
Сначала, значит,
эта особа потащила меня в заросли и оскорбительно
отозвалась о моих усах,
потом, угрожая револьвером, погнала меня назад к лодке. А
под конец пожелала
узнать, почему я ее не поцеловал. Нет, слыхал ты что-нибудь
подобное?
- И ты поцеловал ее? - спросил Генри, и рука
его непроизвольно
сжалась в кулак.
- А что еще оставалось делать несчастному чужеземцу,
очутившемуся в
чужой стране? Девчонка была прехорошенькая!..
В следующую секунду Френсис был уже на ногах и,
прикрыв рукою челюсть,
едва успел отразить удар могучего кулака Генри.
- Я... я... извини, пожалуйста, - пробормотал Генри,
тяжело опускаясь
на старинный морской сундучок. - Я идиот - знаю, но пусть
меня повесят, не
могу я вынести...
- Ну вот, опять, - с упреком перебил его Френсис, -
Нет, ты такой же
сумасшедший, как и все в этой сумасшедшей стране. То ты
перевязываешь мне
рану на голове, а то готов снести эту самую голову с плеч.
Ведешь себя не
лучше той девчонки, которая сначала расцеловала меня, а
потом стала тыкать
револьвером в брюхо.
- Правильно! Ругай меня, я заслужил это, - уныло
произнес Генри и тут
же, помимо воли, снова вспылил: - Да черт бы тебя
побрал, ведь это была
Леонсия!
- Ну и что же, что Леонсия? Или Мерседес? Или
Долорес? Неужели, если
парень поцеловал хорошенькую девчонку, - да еще под
дулом револьвера, -
это дает право какому-то проходимцу в грязных парусиновых
штанах, живущему
на куче мусора, именуемой островом, снести ему голову с
плеч?
- А если хорошенькая девчонка помолвлена с
проходимцем в грязных
парусиновых штанах?..
- Не может быть!.. - возбужденно прервал его Френсис.
- Да, и этому оборванцу, - продолжал Генри, - не
очень-то приятно
слышать, что его невеста целовалась с проходимцем,
которого она никогда не
видела, до того как он высадился со шхуны какого-то
сомнительного ямайского
негра.
- Значит, она приняла меня за тебя, - задумчиво
произнес Френсис,
начиная понимать, как все произошло. - Я не виню
тебя за то, что ты
вспылил; хотя, должен сказать, характер у тебя
прескверный. Вчера ты,
например, собирался отрезать мне уши, не так ли?
- Ну и у тебя характер ничуть не лучше, мой милый
Френсис. Как ты
настаивал, чтоб я отрезал тебе уши, когда я положил тебя
на обе лопатки,
ха-ха!
И оба весело расхохотались.
- Это характер старика Моргана, - сказал Генри.
- Он, судя по
преданию, был задирист, как черт.
- Но уж, наверно, не задиристее этих Солано, с
которыми ты собираешься
породниться. Ведь почти все семейство высыпало тогда
на берег и хотело
изрешетить меня, пока я греб к шхуне. А твоя Леонсия
схватила свою пушку и
пригрозила длиннобородому, должно быть ее отцу, что, мол,
пристрелит его,
если он не перестанет в меня палить.
- Держу пари, что это и был ее отец, сам старый
Энрико! - воскликнул
Генри. - А остальные - ее братья.
- Прелестные ящеры! - произнес Френсис. - Скажи, ты
не боишься, что
твоя жизнь станет слишком монотонной, после того как ты
женишься и войдешь в
эту мирную, кроткую семейку? - Но он тут же перебил сам
себя: - Послушай,
Генри, но если они приняли меня за тебя, какого же черта
им так хотелось
тебя укокошить? Опять, наверно, виноват сварливый
моргановский нрав! Чем это
ты привел в такое раздражение родичей своей будущей жены?
Генри с минуту смотрел на него, как бы решая, сказать
или не сказать,
и, наконец, ответил:
- Ну что ж, могу тебе, пожалуй, рассказать. Это
преотвратительная
история, и, должно быть, всему виною мой нрав. Я поссорился
с ее дядей. Это
был самый младший брат ее отца...
- Был?.. - прервал его Френсис многозначительно.
- Я же сказал, что был, - кивком подтверждая свои
слова, продолжал
Генри. - Его уже нет в живых. Звали его Альфаро Солано, и
характерец у него
был тоже преотменный. Все они считают себя потомками
испанских конкистадоров
[5] и важничают поэтому, как индюки. Альфаро нажил себе состояние
на продаже
ценных пород древесины и как раз в ту пору развел
большую плантацию
кампешевого дерева на побережье. Однажды я с ним поссорился.
Произошло это в
маленьком городке Сан-Антонио. Может, это было
недоразумение, хотя я до сих
пор считаю, что он был не прав. Он всегда искал со мной
ссоры: понимаешь, не
хотел, чтобы я женился на Леонсии.
Ну и заваруха получилась! Началось все в пулькерии
[6].
Альфаро пил там
мескаль
[7]
и хватил, должно быть, лишнего. Он оскорбил
меня не на шутку.
Нас разняли и отобрали ружья; но, прежде чем разойтись, мы
поклялись убить
друг друга. И вся беда в том, что при нашей ссоре
присутствовало человек
двадцать и все они слышали, как мы угрожали друг другу.
Часа через два комиссар с двумя жандармами проходил по
глухому переулку
в ту самую минуту, когда я наклонился над телом Альфаро:
ему кто-то всадил
нож в спину, и я споткнулся о его труп, идя к берегу.
Что тут можно было
сказать? Ничего! Все знали про ссору и угрозу мести. И вот
не прошло и двух
часов, как меня поймали с поличным у еще неостывшего
трупа Альфаро. С тех
