нельзя сказать, чтобы повествование в "Сердцах
трех" отличалось особой
последовательностью, хотя, оно, безусловно, не лишено
логики.
Представьте себе мое изумление, когда я, будучи на
Гавайях, вдруг
получаю от м-ра Годдарда по почте из Нью-Йорка
сценарий четырнадцатого
эпизода (я же в то время только еще трудился над
литературной обработкой
десятого эпизода) и вижу, что мой герой женат совсем не на
той женщине! И в
нашем распоряжении всего только один эпизод, когда можно
избавиться от нее и
связать моего героя узами законного брака с
единственной женщиной, на
которой он может и должен жениться. Как это сделано -
прошу посмотреть в
последней главе или пятнадцатом эпизоде. Можете не
сомневаться, что м-р
Годдард надоумил меня, как это сделать.
Дело в том, что м-р Годдард - мастер по части
развития действия и
гений по части быстроты. Развитие действия нимало
не волнует его.
"Изобразить", - спокойно указывает он в
авторской ремарке киноактеру.
Очевидно, актер "изображает", ибо м-р Годдард тут
же начинает нагромождать
одно действие на другое. "Изобразить горе!" -
приказывает он, или "печаль",
или "гнев", или "искреннее сочувствие",
или "желание убить", или "стремление
покончить жизнь самоубийством". Вот и все. Так и должно
быть - иначе, когда
же он завершил бы работу и написал свои тысячу триста сцен?
Но можете себе представить, каково пришлось мне,
несчастному, который
не мог ограничиться волшебным словом "изобразить",
а должен был описать - и
притом весьма подробно - все те настроения и
положения, которые одним
росчерком пера наметил м-р Годдард! Черт побери!
Диккенсу не казалось
чрезмерным излишеством потратить тысячу слов на описание
и возможно более
тонкую обрисовку горестных переживаний того или иного из
своих героев. А вот
м-р Годдард говорит: "Изобразить", - и рабы
киноаппарата делают все, что
нужно.
А развитие действия! В свое время я написал не один
приключенческий
роман, но во всех них вместе взятых вы не найдете
столь стремительного
развития действия, как в "Сердцах трех".
Зато теперь я знаю, почему так популярен
кинематограф. Я теперь знаю,
почему "Г-да Барнес из Нью-Йорка" и
"Техасский горшечник" разошлись в
миллионах экземпляров. Я теперь знаю, почему
какая-нибудь напыщенная
агитационная речь может привлечь куда больше голосов, чем
самый прекрасный и
доблестный поступок или замысел государственного деятеля.
Переделка сценария
м-ра Годдарда в роман была для меня интересным
опытом - и весьма
поучительным. Эта работа по-новому осветила давно
продуманные мною
социологические обобщения, подвела под них новую основу и
укрепила их. После
этой попытки испробовать свои силы как писатель в новой для
себя области я
стал понимать душу народа в его массе глубже, чем
понимал до сих пор, и
осознал - полнее, чем когда-либо, - каким высоким
искусством жеста и
мимики должен владеть демагог, привлекающий голоса
избирателей на свою
сторону благодаря своему умению играть на коллективной
душе масс. Я буду
очень удивлен, если эта книга не получит самого широкого
распространения.
("Изобразить удивление", - сказал бы м-р
Годдард; или: "Изобразить широкое
распространение".)
Если в основе этой авантюры, именуемой
"Сердца трех", лежит
сотрудничество, я восхищен идеей сотрудничества. Но только
- увы! - боюсь,
что такого коллегу, как м-р Годдард, можно встретить не чаще,
чем одного на
миллион. Мы ни разу не перебросились даже словом, у нас
не было ни одного
спора, ни единой дискуссии. Но в таком случае я, должно
быть, и сам - не
коллега, а мечта! Разве я не позволил ему - без единого
намека на жалобу
или возражение - "изображать" все, что ему
заблагорассудится, на протяжении
15 эпизодов сценария, 1300 сцен и 31000 футов пленки, а
затем 111000 слов,
составивших роман? И все-таки теперь, когда я кончил сей
труд, я очень был
бы рад, если бы не начинал его, - по одной простой причине:
мне хотелось бы
самому прочесть книгу и посмотреть, как она читается. А
меня это очень
интересует. Очень.
Джек Лондон
Уаикики, Гавайские о-ва, 23 марта 1916 года
СТАРАЯ ПИРАТСКАЯ ПЕСНЯ
Кто готов судьбу и счастье
С бою брать своей рукой,
Выходи корсаром вольным
На простор волны морской!
Припев:
Ветер воет, море злится, -
Мы, корсары, не сдаем.
Мы - спина к спине - у мачты,
Против тысячи вдвоем!
Нож на помощь пистолету -
Славный выдался денек!
Пушка сломит их упрямство,
Путь расчистит нам клинок.
Припев.
Славь, корсар, попутный ветер,
Славь добычу и вино!
Эй, матрос, проси пощады,
Капитан убит давно!
Припев.
Славь захваченное судно,
Тем, кто смел, сдалось оно.
Мы берем лишь груз и женщин,
Остальное - все на дно!
Джордж Стерлинг
ГЛАВА ПЕРВАЯ
В это позднее весеннее утро события развивались очень
быстро в жизни
Френсиса Моргана. Если когда-нибудь человеку суждено было,
переместившись во
времени, стать участником жестокой, кровавой драмы, а
точнее - трагедии
бесхитростных душ, и одновременно свидетелем
средневековой мелодрамы,
