- Мы перебиты, - начал он. - Тюрьма почти вся
разрушена. Динамит!
Сто фунтов динамита! Тысяча! Мы храбро кинулись спасать
тюрьму. Но она
взлетела на воздух. Ведь не шутка - тысяча фунтов динамита!
Я упал без
сознания, но не выпустил винтовки из рук. После я
пришел в себя и
осмотрелся. Вокруг меня были одни мертвецы! Храбрый Педро,
храбрый Игнасио,
храбрый Аугустино - все, все лежали мертвые! -
Рафаэлю следовало бы
сказать: "мертвецки пьяные", но натура
у него, как у всякого
латиноамериканца, была сложная, и потому он в трагических
чертах обрисовал
эту катастрофу, так что он и все другие жандармы выглядели
героями, как это
искренне представилось его воображению. - Они лежали
мертвые. Но, может, и
не мертвые, а только оглушенные. Я пополз. Пробрался в
камеру этого гринго
Моргана. Пусто. В стене зияет огромная, страшная дыра. Я
выполз через нее на
улицу. Видку: стоит большая толпа. Но гринго Моргана уже и
след простыл. Я
поговорил с одним оборванцем, который видел, как это
произошло. Их ждали
лошади. Они поскакали к берегу. Там уже стояла под
парусами шхуна. У
Френсиса Моргана к седлу был привязан мешок с золотом:
оборванец видел его
своими глазами. Большой такой мешок...
- А дыра большая? - спросил начальник полиции. -
Дыра в стене?
- Да побольше мешка будет, куда больше, - отвечал
Рафаэль. - Хотя
мешок у гринго большой - так мне этот оборванец
сказал. И мешок был
привязан у Моргана к седлу.
- Моя тюрьма! - воскликнул начальник полиции; он
выхватил кинжал и
поднял вверх, держа за лезвие так, что рукоятка его, на
которой с большим
искусством был вырезан распятый Христос, казалась
настоящим крестом. -
Клянусь всеми святыми, я буду мстить! О, наша тюрьма! Наше
правосудие! Наш
закон!.. Лошадей! Скорее лошадей! Жандарм, лошадей,
живо! - Он быстро
обернулся к Торресу и накинулся на него, хотя тот не
произнес ни слова: - К
черту сеньора Ригана! Мне хоть бы уж свое-то вернуть!
Меня оскорбили!
Разрушили мою тюрьму! Надругались над моим законом - нашим
законом, дорогие
друзья! Лошадей! Лошадей! Отобрать их у проезжих! Да скорее
же! Скорей!
Капитан Трефэзен, владелец "Анджелики", сын
индианки из племени майя и
негра с Ямайки, шагал взад и вперед по узкой палубе своей
шхуны, посматривая
в сторону Сан-Антонио, откуда уже отчалила переполненная
людьми шлюпка, и
раздумывал: не удрать ли ему от этого
сумасшедшего американца,
зафрахтовавшего его судно? Или, может быть, разорвать
контракт и составить
новый - на сумму в три раза большую? Трефэзена
терзали противоречивые
веления его смешанной крови: как негр, он был склонен к
осторожности и
соблюдению панамских законов, а как индеец - стремился
к беззаконию и
конфликтам.
Верх одержала индейская кровь: капитан приказал
поднять кливер и
направил шхуну к берегу, чтобы поскорее подобрать
приближавшуюся шлюпку.
Разглядев, что все Солано и Морганы вооружены ружьями,
он чуть было не
пустился наутек и не бросил их на произвол судьбы. Но
когда он увидел на
корме женщину, склонность к романтике и алчность побудили
его дождаться и
взять шлюпку на борт, ибо он знал, что если женщина замешана
в делах мужчин,
то вместе с ней появляются опасность и деньги.
Итак, на борту появилась женщина, а следовательно
- опасность и
деньги: Леонсия, ружья и мешок с золотом. Все, что было в
шлюпке, не без
труда попало на шхуну: поскольку ветер был слабым,
капитан не потрудился
даже приостановить судно.
- Рад приветствовать вас на борту
"Анджелики", сэр, - широко
улыбнулся капитан Трефэзен, здороваясь с Френсисом. - А это
кто? - спросил
он, кивая на Генри.
- Мой друг, капитан, мой гость и даже родственник.
- Осмелюсь вас спросить, сэр, а что это за
джентльмены с такой
поспешностью скачут там по берегу?
Френсис взглянул на группу всадников, галопом
несшихся по песчаному
пляжу, бесцеремонно выхватил из рук капитана бинокль и
направил его на
берег.
- Во главе едет сам шеф, - сообщил он, обращаясь
к Леонсии и ее
родичам, - а следом за ним жандармы. - Внезапно он
издал какое-то
восклицание, потом долго смотрел в бинокль и, наконец,
покачал головой: -
Мне показалось, что я увидел с ними нашего друга Торреса.
- С кем, с нашими врагами?! - не веря собственным
ушам, вскричала
Леонсия. Она вспомнила, как Торрес, только сегодня
утром, на веранде
асьенды, предлагал ей руку и сердце и говорил, что она
может распоряжаться
его жизнью и честью.
- Я, должно быть, ошибся, - признался Френсис. -
Они как-то все
сбились в кучу. Но шефа я хорошо различил: он скачет головы
на две впереди.
- А что за субъект этот Торрес? - резко спросил
Генри. - Он с самого
начала мне не понравился, а у вас в доме, Леонсия, его
всегда радушно
принимают.
- Прошу прощения, сэр, извините меня, пожалуйста, -
вкрадчиво прервал
их капитан Трефэзен, - и разрешите со всем смиреннейшим
почтением повторить
мой вопрос, сэр: кто эти всадники, которые так стремительно
скачут там вдоль
берега? Кто они такие, сэр?
- Они чуть не повесили меня вчера, -
расхохотался Френсис. - А
завтра собирались повесить вот этого моего
родственника. Только мы их
надули. И, как видите, вот мы здесь. А теперь, мистер
шкипер, прошу обратить
внимание на то, что паруса наши только хлопают по ветру.
Мы не двигаемся.
Сколько еще вы намерены торчать тут?
- Мистер Морган, сэр, - последовал ответ, -
я с глубочайшей
почтительностью служу вам как клиенту, зафрахтовавшему мое
судно. Но должен
