Я уже открыл рот сказать Лори, чтобы не брала трубку, но сдержался. Не буду портить вечер. Хотелось поддержать ее. Эти семейные ужины явно важны для Лори. Хотя Джейкоб был, в сущности, прав: она стремилась сохранить в нашей жизни как можно больше нормальности. Должно быть, именно поэтому и забыла об осторожности. Мы изо всех сил старались вести себя как нормальная семья, а нормальные семьи не боятся телефонных звонков.
– Номер определился? – спросил я, надеясь, что это сработает как предостережение.
– Нет. «Номер скрыт».
Она подошла к телефону, который стоял на кухне, и сняла трубку. Из-за стола мы с Джейкобом отлично ее видели; она стояла к нам спиной.
– Алло? – произнесла она и умолкла.
В последующие несколько секунд ее плечи и спина разом поникли, как будто она слегка сдулась, пока слушала.
– Лори? – позвал я.
– Кто это говорит? – дрожащим голосом спросила она в трубку. – Откуда вы взяли этот номер?
Снова молчание.
– Никогда сюда больше не звоните. Вы меня слышали? Никогда не смейте больше сюда звонить.
Я осторожно взял из ее руки трубку и положил ее на рычаг.
– Энди, боже мой.
– С тобой все в порядке?
Она кивнула.
Мы вернулись за стол и некоторое время сидели молча.
Лори взяла вилку и отправила в рот едва различимый глазом кусок цыпленка. Лицо ее закаменело, тело по-прежнему напоминало сдутый шарик.
– Что он тебе сказал? – просил Джейк.
– Ешь давай, Джейкоб.
Со своего места я не мог до нее дотянуться. Все, что мне оставалось, – это изобразить на лице встревоженное выражение.
– Можно попробовать функцию «Набрать последний входящий», – предложил Джейкоб.
– Давайте лучше спокойно поужинаем, – сказала Лори.
Она отправила в рот еще один крошечный кусочек и принялась старательно его пережевывать, потом вдруг застыла, точно изваяние.
– Лори?
Она прочистила горло, пробормотала: «Прошу прощения» – и выскочила из-за стола.
До суда оставался еще 151 день.
14
Вопросы
– Расскажи мне о ноже, – попросил Джонатан.
– Что вы хотите узнать? – уточнил Джейкоб.
– Ну, прокурор будет утверждать, что ты купил его, потому что тебя травили в школе. Обвинение станет настаивать, что это твой мотив. Но ты сказал родителям, что купил его просто так.
– Я не говорил, что купил его просто так. Я сказал, что купил его потому, что мне захотелось его купить.
– Да, но почему тебе захотелось его купить?
– А почему вам захотелось купить этот галстук? Неужели вы всё, что покупаете, покупаете с определенной целью?
– Джейкоб, нож – это не совсем то же, что и галстук, ты не находишь?
– Нет. Все это просто вещи. Наше общество так устроено: сначала ты тратишь всю свою жизнь на зарабатывание денег, чтобы потратить их на всякое барахло, а потом…
– Его у тебя больше нет?
– …а потом идешь и зарабатываешь еще денег, чтобы купить еще барахла…
– Джейкоб, ножа больше у тебя нет?
– Да. Папа его забрал.
– Энди, нож у вас?
– Нет. Его больше нет.
– Вы от него избавились?
– Это опасная вещь. Нечего такому ножу делать в руках у ребенка. Это не игрушка. На моем месте любой отец…
– Энди, я ни в чем вас не обвиняю. Я просто пытаюсь воссоздать четкую картину происшедшего.
– Простите. Да, я от него избавился.
Джонатан кивнул, но никак мои слова не прокомментировал. Мы сидели за круглым дубовым столом в его кабинете – он единственный был достаточного размера, чтобы вместить всю нашу семью. Его молоденькая помощница Эллен тоже при этом присутствовала, старательно делая пометки в своем блокнотике. Мне вдруг подумалось, что она присутствует при разговоре в качестве свидетеля, чтобы при необходимости защитить Джонатана, а не ради того, чтобы помочь нам. Он вел протокол на тот случай, если вдруг возникнут разногласия с клиентами и зайдет спор о том, что ему говорили, а что нет.
Лори наблюдала за происходящим, сложив руки на коленях. Ее собранность, когда-то такая естественная, теперь требовала от нее усилий. Она чуть меньше говорила, была чуть менее вовлечена в разработку всех этих юридических стратегий. Такое впечатление, что жена берегла энергию для того, чтобы просто держать себя в руках.
Джейкоб дулся. Он ковырял дубовую столешницу ногтем, в своей дурацкой подростковой гордыне задетый за живое тем, что Джонатан не выказал никакого интереса к его соображениям относительно основ капитализма.
Адвокат погладил бородку, поглощенный своими мыслями:
– Но в тот день, когда был убит Бен Рифкин, нож был еще у тебя?
– Да.
– Он был у тебя при себе в парке в то утро?
– Нет.
– Он был у тебя при себе, когда ты выходил из дома?
– Нет.
– А где он был?
– В ящике комода в моей комнате, как всегда.
– Ты в этом уверен?
– Да.
– По дороге в школу было что-нибудь такое, что выбивалось бы из обычного порядка?
– По дороге в школу? Нет.
– Ты пошел в школу обычной дорогой? Через парк?
– Да.
– Значит, место, где убили Бена, находилось прямо на твоем привычном пути через парк?
– Наверное. Я как-то никогда не думал об этом в таком ключе.
– Перед тем как найти тело, ты видел или слышал в парке что-нибудь?
– Нет. Я просто шел, и вдруг он там лежит.
– Опиши его. Как он лежал, когда ты его увидел?
– Просто лежал. Ну, на животе, на склоне, в куче листьев.
– Листья были сухие или мокрые?
– Мокрые.
– Ты в этом уверен?
– Вроде бы да.
– Ты так думаешь? Или тебе так кажется?
– Я не слишком хорошо это помню.
– Так зачем тогда ты ответил на этот вопрос?
– Сам не знаю.
– А теперь отвечай на все вопросы абсолютно честно, хорошо? Если точный ответ «я не помню», то именно так и говори, понял?
– Понял.
– Значит, ты увидел тело, лежащее на земле. Кровь там была?
– Я тогда ее не видел.
– И что ты сделал, когда подошел к телу?
