– Нет. Но сын есть.
Кирьяк обвел меня и Митроху соловыми глазами.
– Хорош бог. Никого не ёт, причиндала нет, а сын есть!
– Да, от целкой бабы. Из смердов.
– Из смердов? Что ж он за бог, если поял простую бабу? А мог бы княжью жену или дочку! Да кого угодно!
Митроха поднял ладони в мирном жесте.
– Это вера ромеев. Они думают, что бог не сам поял ту бабу. Бог пустил особый ветер, и от того ветра невинная девка понесла божьего сына. Имя его – Крест. Он умер, а потом восстал из мертвых.
– Восстал из мертвых? Так он упырь, что ли?
– Не упырь. Божий сын.
– Ты сам-то веришь в такое? Сидит один бог – и воет от тоски. Поять некого! Поговорить не с кем! Единственный сын – и тот упырь!
– Он не упырь, а сын бога.
– То есть нелюдь.
– Нет. Человек.
– Ничего не понимаю, – недовольно сказал Кирьяк. – То ли нелюдь, то ли человек, то ли упырь. От ветра зачат. Такое придумать – браги мало, тут чего покрепче надо…
[267]
Когда вы определитесь со словарем и решите для себя, какие диалоги лишние, а какие нет, следует перейти к другой важной теме – последовательности реакций. А она всегда неизменна:
Чувство → Действие → Речь.
Рассмотрим это на простом примере. Вы идете по темной улице. Вокруг никого. Навстречу идут три незнакомца. Они все ближе и ближе. И вот один отделяется от группы и, подойдя к вам вплотную, дерзко требует:
– Дай закурить.
Что происходит с вами? Сначала вы чувствуете страх (или прилив адреналина – допустим, вы каратист и в случае чего раскидаете противников по обочине). Вторая фаза: вы готовитесь драться, перенося вес на одну ногу (это подготовительное действие). Вы нанесете удар первым, если потребуется. Наконец, вы говорите:
– Я не курю.
В описанной последовательности может не быть действия: вы ощутили прилив уверенности в себе и смело ответили. Может не быть и ответа: вы почувствовали силу и сразу дали хулигану в нос. Или же вы ничего особенного не почувствовали (на этой улице вечно так, вы уже привыкли) и, сделав шаг вперед, сказали, что не курите.
Все начинается с чувства. Затем идет жест (движение). И, наконец, герой что-то говорит. Только так – и никак иначе. Об этом упоминал и Алексей Толстой:
Древние люди для своего обеспечения собирались стаями на случай того, если нападет какой-нибудь саблезубый тигр или явится мамонт. Если видели мамонта… Что делал в таких случаях главный вожак? Он начинал жестами показывать в ту сторону, потом вслед за жестами шли хриплые звуки, которые подтверждали жест, но главным был жест, была мимика, причем жест шел от внутреннего движения его мускулов, которые, в свою очередь, шли от внутреннего движения его психики. Это все неразрывно – связано психическое состояние человека, вплоть до химического состава тела и его выделений, – все это связано с жестом. Затем идет крик, этот крик постепенно оформлялся музыкально, и получалось какое-то слово, звук, например: солнце, соль… Потом из этих слов начали складываться короткие фразы. Но предшествовал всему этому жест, неразрывно связанный с психическим состоянием человека. Народный язык был основан на этом жесте.
Если человек находится в радостном состоянии, у него одни жесты, один строй речи. Пусть одну и ту же мысль высказывают – один веселый человек, другой грустный, убитый горем человек, третий испуганный, а четвертый – пьяный человек. Вы посмотрите: одну и ту же мысль каждый из них выскажет совершенно другим строем речи, причем предшествовать этому строю речи будут совершенно другие жесты. ‹…›
Вот вы описываете человека в какой-то момент вашего рассказа. Вошел кто-то в комнату. Как надо его описать? Вы не будете говорить о том, что у него такой-то галстук, две ноги, две руки, один нос. Это все не нужно. Вам нужно увидеть главное: душевное состояние этого человека, которое характеризуется жестом, и жест этот подсказывает вам глагол. “Вошел взволнованный человек”. Вы говорите: “Вошел человек, который ерошил волосы”. Это сразу даст вам определение того основного, что вы хотите сказать об этом человеке. Или: “Вошел человек, который отвертывал себе пуговицу”. Значит, что-то происходит в нем. Иногда достаточно одного этого движения, чтобы дать характеристику. Нужно главным образом искать это психологическое движение, чтобы персонаж сам говорил о себе языком своих жестов
[268].
Закройте глаза. Какой жест выдает волнение? А раздражение? Как проявляется злость? Как увидеть любовь? Резюме: появляется «в кадре» человек – всегда первичен его жест:
За этим порядком [чувство, действие, речь] скрывается тот факт, что человек не волен в своих чувствах. Вы не решаете – сейчас я почувствую то-то и то-то, вы просто чувствуете. В свою очередь, действие до определенной степени контролируемо. Что же касается речи, она почти под абсолютным контролем.
Таким образом, речь требует работы мысли, определенной организации. Требования к действию ниже – часто жест спонтанен, почти инстинктивен. Представьте себе: внезапно появляется ваш старый друг. Вы удивлены, но все-таки обнимаете его. К вашему ребенку несется машина. Вы бежите к нему – крик застыл в горле. Или вы приезжаете на собеседование. Вам важно, что с вами будет, и у вас уже есть чувства – неловкость, досада, будто вас изучают, как букашку под микроскопом. В глазах менеджера по персоналу – ни тени участия, он не предлагает вам присесть. Просто откидывается в кресле и мерит вас холодным, презрительным взглядом.
– Вы кто? – наконец спрашивает он.
Его тон – да и вся обстановка, если уж на то пошло, – для вас как ледяной душ. И хотя вы знаете, на что способны, вас захлестывает паника. Паника – это чувство.
Как по волшебству, ваши ладони становятся липкими от пота, пот течет по спине, подмышки делаются мокрыми. Вы крутите шеей – воротник внезапно становится тесен, вы ежитесь – одежда будто мала. Вы задыхаетесь.
Все это действия.
– Я… я… – бормочете вы.
– Молодой человек, я спросил ваше имя…
Опустим занавес и будем считать, что объяснили: чувство предшествует действию, а действие – речи. И, конечно, мотивирующий стимул предшествует реакции персонажа
[269].
Раз уж мы заговорили о том, что из диалогов можно и нужно вычеркнуть, затронем еще одну тему. Живая речь – не пинг-понг. Вот что по этому поводу говорит Чак Паланик: «Пожалуйста, избегайте принципа “подача – отбивка” в диалоге, когда персонажи отвечают именно и только на те вопросы, которые им задают»
[270].
