Три уровня диалога
С психологией построения речи и структурой диалога разобрались. Теперь поговорим об уровнях диалога. Что это такое? Герои используют разговорную речь для:
● передачи информации: «Я ходил в магазин и купил буханку хлеба».
● выражения эмоций: «Ой, не могу!», «Ай-ай-ай!».
● просьб и распоряжений: «Сядь на стул и слушай меня».
«Есть три типа диалогов: описательный, инструктивный и выразительный. Описательный: “Солнце поднялось высоко”. Инструктивный (поучительный): “Иди шагом, бежать нельзя”. Выразительный: “Ой!” Большинство писателей применяют один, от силы два типа. Хотите быть круче всех – используйте все три. Перемешивайте их. Так разговаривают нормальные люди», – объясняет Чак Паланик
[271]. И действительно, в плохих романах диалоги чрезвычайно бедны. Герои не разговаривают. Они обмениваются информацией. Вот небольшая зарисовка: представьте себе встречу двух подруг:
– Как прошел день?
– Я пошла в магазин. Встретила бывшего. Мы говорили. Ничего интересного. О том о сем. Немного о нас.
– А я дома сидела. Целый день. Мне на все наплевать.
– Я тебя понимаю. У меня тоже депрессия… Потом приехала мать, и мы долго говорили, что ей пора на рентген. Несколько часов унылого нытья. А когда все закончилось, поехала в клуб.
– И как там было? Я не пошла.
– Скучно. Все напились. Под утро вырубился свет, и мы разошлись.
Вот и нам скучно. Героини обменялись информацией. А что они при этом чувствовали – непонятно. Как быть? Добавьте так называемую атрибуцию диалогов – авторское обозначение принадлежности слов герою («сказал такой-то», «заметила такая-то»). Если вы посмотрите на пример выше, на беседу двух подруг, то увидите – он плох не только тем, что в нем используется только один тип общения (обмен информацией), но и потому что автор не дал дополнительных подсказок о том, как проходит это общение. А значит, у вас в голове не возникает нужных образов. Вы не видите кино. Можно ли было бы оживить упомянутый выше фрагмент? Несомненно. Вот та же зарисовка, но с атрибуцией:
– Как прошел день? – спросила Маша, облокотившись о стол.
Оля пожала плечами.
– Я пошла в магазин. Встретила бывшего. Мы говорили. Ничего интересного. О том, о сем. Немного о нас.
Оля достала сигарету из пачки и с трудом прикурила. Маша, казалось, не замечала, что подруга дрожит.
– А я дома сидела. Целый день. Мне на все наплевать.
Оля кивнула. На ее лице появилась вымученная улыбка.
– Я тебя понимаю. У меня тоже депрессия… А потом приехала мать, и мы долго говорили, что ей пора на рентген. – Оля судорожно вздохнула. – Несколько часов унылого нытья. А когда все закончилось, поехала в клуб.
– И как там было? Я не пошла.
Оля махнула рукой:
– Скучно. Все напились. Под утро вырубился свет, и мы разошлись.
Она раздавила о блюдце окурок. И щелчком отбросила его в темноту.
Чувствуете разницу? Повторюсь, сейчас мы не оцениваем художественную ценность приведенного фрагмента, тем более что в нем по-прежнему используется лишь один тип общения – повествовательный. Я лишь показываю, как атрибуция диалогов влияет на восприятие текста.
Все тот же Чак Паланик замечает: «Вы довольно быстро поймете, как важна атрибуция в диалоге… Для меня атрибуция – один из самых необходимых инструментов. Надо при каждой реплике указывать, кому принадлежат слова»
[272]. «При каждой» – возможно, и перебор, но инструмент это действительно полезный.
Чего стоит по возможности избегать в атрибуции диалогов, так это наречий. Если применять их бездумно и неумело, это выходит боком. Значит ли это, что надо вымарывать из текста все без исключения наречие? Конечно же, нет. Ни один художественный текст не выживет без наречий – образ действия расцвечивает действие. Но вот в атрибуции диалогов с наречиями стоит обращаться осторожно. Примеры неудачного использования наречий в атрибуции (это один из любительских романов, опубликованных в сети):
«И у меня тоже кончилось все», – тоскливо уверен, но не так безрассуден, Старче.
«Слесарь, – обзывающе произношу я. – Зачем она тебе?»
«Что с тобой, бедный?» – искренне озаботился я.
«Что-о?» – простодушно удивился я поэтическим галлюцинациям Ники.
«Через сто двадцать семь часов», – мечтательно струился Старче.
«Я пью за вас, друзья мои», – величаво произнес Ника.
Помните главное правило хорошей литературы? Не рассказывайте. Показывайте. Использование наречий – признак писательской лени. Сравните сами два варианта:
– Я люблю тебя, – искренне сказала она.
Или:
– Я люблю тебя. – сказала она. Бросилась мне на шею и начала целовать, задыхаясь от нахлынувших чувств.
Вы вкладываете в уста героя слова и подкрепляете действием. Герой оживает.
Я считаю, что дорога в ад вымощена наречиями, и готов кричать об этом на стогнах. Если сказать по-другому, то они вроде одуванчиков. Один на газоне выглядит и симпатично, и оригинально. Но если его не выполоть, на следующий день их будет пять… потом пятьдесят… а потом, братие и сестры, газон будет полностью, окончательно и бесповоротно ими покрыт. Тогда вы поймете, что это сорняки, но будет – увы! – поздно…
Есть писатели, которые пытаются обойти это правило исключения наречий, накачивая стероидами сами атрибутивные глаголы по самые уши. Результат знаком любому читателю криминального чтива в бумажных обложках.
– Брось пушку, Аттерсон! – проскрежетал Джекил.
– Целуй меня, целуй! – задохнулась Шайна.
– Ты меня дразнишь! – отдернулся Билл.
Пожалуйста, не делайте так. Умоляю вас, не надо. Лучшая форма атрибуции диалога – «сказал», вроде «сказал он», «сказала она».
Стивен Кинг «Как писать книги»
[273] Не слишком ли много правил? – спросите вы. Но вы ведь помните: самое главное правило – нет никаких правил. Нужны наречия или нет, решать вам. Просто не забывайте, что диалоги – отличный маркер качества всего текста. Редактор читает диалог и видит там – «…обзывающе произношу я». И закрывает файл с текстом.
И последнее о диалогах – проговаривайте их. Так написанное станет звучать как «живая» речь. «Живая» в кавычках – потому что, напомним, подлинную живую речь в роман не вставишь, в ней много лишнего и несовершенного. «Для проверки диалога стоит его прочитать вслух, а еще лучше – попросить кого-то прочитать вам, и очень хорошо, если это будет человек с актерскими способностями. Обратите внимание, не возникнут ли у читающего проблемы с построением фраз или идиомами. Не все, что писалось легко, можно так же легко прочитать», – пишет Найджел Воттс
[274]. Подводит итог Чак Паланик, рассказывающий о пользе писательских мастер-классов и семинаров: «Читая вслух, вы слышите каждое неудачное решение в вашем тексте. Вы слышите, где падает темп и теряется энергия. Где у вас все расплывчато. Или где вы поторопились вставить банальные фразы-клише. Вы слышите, что там, где должно было быть смешно, ваши коллеги-писатели не смеются, или вздыхают, или ворчат – вот это и есть подлинная обратная связь мастер-классов. Как и непроизвольное аханье, и быстрое, прерывистое шмыганье носом, когда человек изо всех сил старается не заплакать»
[275].