Книга Пиши рьяно, редактируй резво, страница 7. Автор книги Егор Апполонов

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Пиши рьяно, редактируй резво»

Cтраница 7

Советский прозаик и поэт Юрий Домбровский ругал неумелых писателей за «крайнюю неразработанность стиля, растрепанный, путаный синтаксис», замечая: «Порой самые возвышенные споры, разговоры, сентенции (даже о Господе Боге) остаются все-таки комочком житейской слизи. Большому кораблю суждено и большое плаванье – это первая мысль, которая приходит в голову при встрече с любым талантом, но куда он может приплыть, если его заводит на такое мелководье, куда уж давно перестали заходить даже рыбачьи плоскодонки». И через несколько страниц: «Порой в прозе встречаешь спотыкающийся, задыхающийся, перебивающий самого себя бормот, через который трудно уловить мысль автора. Этот ход мысли и способ выражения напоминает кошмарный сон или тифозный бред. А между тем все это в принципе не ново. Когда-то нечто подобное называлось “потоком сознания”» [69].

А что же в наше время? Главный редактор издательства «Фантом-Пресс» Игорь Алюков находит те же проблемы в современной прозе: «Претензии к русским авторам у меня вполне конкретные: неумение (часто маскируемое под презрение) работать с сюжетом, зацикленность на стиле и литературном украшательстве (никак не перерастем) и, главное, зацикленность на себе в разной форме. Я предпочитаю, когда автор рассказывает мне историю, а не подает себя. Как мне кажется – тут важно, что это сугубо мое мнение, – современный писатель в России пишет по-прежнему “для вечности”, думаю, вполне бессознательно пытаясь вскочить в давно ушедший паровоз великой русской литературы. Это явный путь в никуда. И русскому писателю хорошо бы совершить революцию в себе» [70].

Образец лаконичности и кристальной ясности письма – Чехов. Маяковский говорил: «Язык Чехова определенен, как “здравствуйте”, прост, как “дайте стакан чаю”» [71]. Чеховские современники вспоминали: «Гладкую, закругленную, периодическую литературную речь он [Чехов] заменил простым, точным, благородным, нервно-коротким слогом, сближенным со звуками обычного свободного разговора… Его литературный язык до того сближается с разговорным языком, тем обычным языком, который мы слышим везде и повсюду… что начало его рассказа казалось продолжением того, что только что происходило в жизни, и жизнь казалась продолжением того, о чем только что говорил Чехов» [72].

«Можно привести десяток книг, – все “продукция” текущего года, – наполненных такой чепухой, таким явным, а иногда, кажется, злостным издевательством над языком и над читателем. Поражает глубочайшее невежество бойких писателей: у них “с треском лопаются сосновые почки”, они не знают, что дерево не гниет в воде, у них “чугун звенит, как стекло”, пила “выхаркивает стружки”, ораторы “загораются от пороха собственных слов” и т. д. – без конца идет какое-то старушечье плетение словесной чепухи, возбуждая читателя до бешенства, до отвращения… В области словесного творчества языковая – лексическая малограмотность всегда является признаком низкой культуры», – сетовал Горький [73]. И добавлял в «Письмах начинающим литераторам»: «Крайне трудно найти точные слова и поставить их так, чтобы немногим было сказано многое, чтобы словам было тесно, мыслям – просторно. Наша речь преимущественно афористична, отличается своей сжатостью, крепостью» [74].

Еще один важный фрагмент из работы Горького «О том, как я учился писать»: «Одно дело – “окрашивать” словами людей и вещи, другое – изобразить их так “пластично”, живо, что изображенное хочется тронуть рукой, как часто хочется потрогать героев “Войны и мира” у Толстого… Вообще слова необходимо употреблять с точностью самой строгой» [75].

Советы писателям. Курт Воннегут

1. Время вашего читателя, совершенно чужого вам человека, используйте так, чтобы он, читая вашу книгу, ни в коем случае не решил, что потратил его впустую.

2. Дайте читателю хотя бы одного персонажа, которому он может сопереживать.

3. Любой персонаж должен чего-нибудь хотеть, пусть даже просто стакан воды.

4. Каждое предложение должно выполнять одну из двух функций: или раскрывать характер персонажа, или двигать вперед сюжет.

5. Начинайте как можно ближе к концу.

6. Будьте садистом. Неважно, насколько мил и невинен ваш персонаж, – сделайте так, чтобы с ним происходило все самое ужасное. Так читатель сможет увидеть, из чего на самом деле сделаны ваши герои.

7. Пишите так, чтобы это понравилось одному человеку. Если раскроете окно нараспашку и попытаетесь понравиться всем – ваш роман подхватит воспаление легких.

8. Дайте вашему читателю как можно больше информации – и как можно раньше. Черт с ним, с «саспенсом». У читателя должно настолько полное представление о том, что, где и почему происходит, чтобы он сам смог додуматься, чем все закончится, если вдруг тараканы сожрут последние страницы романа.

Из книги «Табакерка из Багомбо»
(Bagombo Snuff Box) [76]
Вопрос – ответ. О графомании

Как понять, что ты не графоман?

Вы графоман. А теперь садитесь и пишите. Продолжайте писать. И тогда в один прекрасный день вы перестанете им быть. А может, и нет. Многие издающиеся авторы – графоманы. Некоторые из тех, кто пишет «в стол», – подлинные писатели.

Где грань между писательством и графоманией?

Графомания – греческое слово, означающее патологическое стремление к сочинительству. Для графомана на первом месте – реакция публики (скажем, восторг после зачитывания отрывков вслух). Графоман пишет слова ради слов – не для усиления драматургии, а во имя красоты звучания. Грань между писательством и графоманией тонка, едва различима. Лаконичность письма соседствует с драматургией сюжета. Вспомним, как Горький называл излишнее декорирование текста: «мишура дешевеньких прикрас». Настоящий писатель прекрасно без нее обходится. И не халтурит. «Где грань между писательством и графоманией?» – задается вопросом писатель Алексей Сальников, лауреат премии «Национальный бестселлер». И сам же отвечает: «Во фразе – “и так сойдет”» [77].

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация