Книга Пиши рьяно, редактируй резво, страница 79. Автор книги Егор Апполонов

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Пиши рьяно, редактируй резво»

Cтраница 79

– Вы считаете правильным ограничение возраста участников литературной премии «Лицей»?

– Я считаю правильным сам факт ограничения – если премия заявлена как молодежная, странно допускать к ней зрелых авторов. Вопрос о конкретной возрастной границе можно было бы и пообсуждать, но зачем? Мне, например, немножко обидно, что, как ни менялись возрастные рамки премии «Дебют», я всякий раз оказывался для нее слишком старым, – но значит ли это, что рамки были неправильными? Вряд ли. «Лицей», насколько я знаю, придумывался очень быстро, чтобы занять вдруг опустевшую, но крайне нужную нишу. Заявленные требования позволили собрать очень неплохой урожай отличных авторов. Значит, механизм работает. А коли работает – не лезь, это вам любой инженер или программист скажет.


– Верите ли вы в теорию? Речь о теории драмы, структуре сюжета и так далее…

– Верю я, как уже известно, в Господа нашего и его пророка, а к теории отношусь с сочувственным интересом. Понятно, что теория отлично описывает сложившуюся практику, и понятно, что буквальное следование теории способно лишь раз за разом воспроизводить уже имеющуюся практику. В житейском и коммерческом смысле это неплохо, но нам бы чего-нибудь поновее, хоть и с оглядкой на теорию.


– Как взаимодействуют в писателе талант и мастерство?

– Мастерство, техника – инструмент, талант – субъект приложения этого инструмента. Талантливый необученный панчер может вырубить технаря на первой секунде боксерского матча, бездарный, но дисциплинированный технарь почти обязательно вырубит необученного панчера раунду к шестому, натренированный панчер может стать чемпионом. Без техники можно написать одну книжку, но уже на второй ты либо сдохнешь и бросишь, либо начнешь потихонечку учиться энергосберегающим технологиям и выходам на кратчайшие расстояния между точками.


– И куда идти за техникой? В литшколы или вглубь себя?

– В литшколы не верю совсем, простите, но, возможно, чисто из-за нехватки опыта. Надо учиться у великих и любимых. Читать, сравнивать, анализировать, примерять их приемы и подходы и искать собственный фасон. Всегда.


– Лев Толстой советовал: «Только тогда, когда невмоготу уже терпеть, когда вы, что называется, готовы лопнуть, – садитесь и пишите. Наверное, напишете что-нибудь хорошее». Вы, судя по вашим интервью, пишете ровно так?

– Так точно. Мы со Львом Николаевичем серьезно расходимся как в эстетических вопросах, так и в масштабах (он гений и титан, а я нет), но по этому вопросу я полностью с ним согласен. Лишь с той оговоркой, что предпочел бы сачковать и под страхом лопнуть, – но что-то не получается, увы.


– Продолжу цитировать великих. Бальзак говорил, что писатель, прежде чем приступить к книге, должен «проанализировать все характеры, проникнуться всеми нравами, обежать весь земной шар, прочувствовать все страсти». Вы согласны с такой формулировкой?

– В идеале это было бы недурственно: ни один писатель не пишет, все знай проникаются нравами и бегают вокруг земного шара, поди плохо. На практике это, конечно, невозможно: земной шар велик, жизнь коротка. Не набегаешься. Но я согласен с тем, что автор должен полностью и в деталях представлять себе описываемую часть мира, своих героев, знать их происхождение, пусть ни словом не упомянутое в тексте, болячки и психотравмы, и не лажать ни в обоснованности и последовательности событий, ни в психологическом рисунке, ни в тонкостях описываемого производства, ни в фабульном таймлайне.


– Расскажите, пожалуйста, о процессе. Сложно ли вам поймать идею произведения? Долго ли ее вынашиваете, прежде чем сесть за работу?

– Приходит в голову, придумывается или снится сюжет, деталь, поворот событий, иногда вполне реальных. Я записываю несколько строк в специальный файлик и благополучно забываю. Иногда не получается: сюжет или событие начинают зудеть, пухнуть, обрастать ложноножками и крючочками, которые подцепляют новые извилины – сюжетные и мои собственные. Когда терпеть невозможно, я сажусь писать.


– Как вы пишете? Какую часть вашей повседневной жизни занимает писательство?

– Пишу за компьютером – сперва составляю изначальный план книги, потом, уже по ходу дела, второй, третий и так далее. Ни одна моя книга первоначальному плану не соответствует – и в пересказе, в общем-то, не слишком совпадает с идеей, заставившей меня ухнуть в текст. Самое удобное – встать в половине шестого и писать полтора часа, пока башка ясная, а семья не проснулась. Но удавался мне такой фокус буквально несколько раз в жизни. Рабочий режим редакции предусматривает поздний отбой и, соответственно, поздний подъем. Поэтому я пишу ночами, в выходные и в праздники, а с утра до ночи работаю там, где получаю зарплату. Семья к этому уже привыкла. Мне стыдно, но что поделаешь. Впрочем, когда текст придуман, я могу записывать его в любых условиях – в самолете, поезде, рядом с конюшней, пока у дочери тренировка и так далее. Очень завидую молодым коллегам, которые научились набивать целые повести двумя пальцами в смартфоне, пока едут на службу и обратно в метро. Я старенький, и пальцы у меня кривые. Но, может, научусь – и тогда всем хана.


– Ваш совет: «Писать о том, что пережил, видел или достоверно знаю сам, при этом не уходя в документализм и буквализм». Где в художественной литературе проходит грань между достоверностью и документализмом и как не скатиться в буквализм?

– Точных ответов и рецептов я не знаю. Мне, наверное, помогает, что я точно знаю, как писать в газету или на сайт качественных новостей и аналитики, и исхожу из того, что книги пишутся не так, а по-другому. Даже основанные на реальных событиях, тяготеющие к литературе факта, новому журнализму и древнему акынству. Как именно «по-другому», каждый автор решает, выбирает и придумывает сам. В любом случае, художественная литература предусматривает осмысление, обобщение и заострение – что дает хороший шанс обойтись без попыток ксерокопировать реальность. Надо лишь не прощелкать этот шанс. Я сейчас говорю про худлит, но в документальной литературе похожие законы. «Зимняя дорога» Леонида Юзефовича формально документальный роман, но это великолепная и подчеркнуто авторская проза огромной ударной силы.


– Горький говорил, как важно для литератора непосредственно участвовать в процессах жизни, которые он стремится осмыслить. Какие «процессы жизни» сейчас влияют на вас как на писателя?

– Самые обыкновенные. Семейные и общечеловеческие, далее – гражданские и социальные. Я отец, муж и сын, это в первую очередь, понятно, но и то, что я россиянин, татарин, мусульманин, представитель ИД «Коммерсантъ» и вообще журналистского и литературного цехов, вряд ли многим меньше влияет на меня и вряд ли многим меньше определяет мое существование. С Горьким я не совсем согласен в части формулировки «участвовать непосредственно» – но наблюдать, изучать и понимать то, чем живешь, надо каждому нормальному человеку. А литератору, который это описывает, тем более.


– «Литература – она вообще про частное, иначе это уже публицистика». Расшифруйте, пожалуйста, эту вашу формулировку.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация