– А текст и правда был дерьмо?
– В общем, да. Текст уровня четырнадцатилетнего.
– Как ты ищешь идеи для новых вещей?
– Я задаю себе один вопрос: «Про кого?» Все начинается с профессии героя. Я как-то посмотрел три минуты «Перл-Харбор», сказал себе – «Да!» и полез в мемуары Покрышкина.
– И как долго ты сидел в них, прежде чем появился Зворыгин?
– Он появился раньше, чем я в них залез. Нужна была «фактура» – какие-то технические вещи: педали, ручка…
– У тебя бывает такое – ты просыпаешься с фразой (или идеей, или образом) в голове?
– Бывает, засыпаю с чем-то и думаю, что хорошо бы это не забыть.
– Почему не записываешь сразу?
– Ну, наверно, потому что под одеялом тепло.
– Кстати, ты вообще делаешь записи? Заносишь ли в блокнот или в смартфон идеи, которые приходят в голову?
– У меня хорошая память. Быть может, все это кого-то и дисциплинирует, но я не педант совершенно. Да и потом, мне кажется, что это такая «игра в писателя»: молескин, столик в кафе, официант приносит рюмку граппы и так далее.
– Хорошо, но есть же наверняка какая-то кучка файлов с рабочим материалом в папке, скажем, «Заметки на полях»?
– А зачем? Текст – это и есть «рабочий материал». Ну и некая стопка электронных «справочников». Могу, конечно, что-то записать от руки, фамилию там или вымышленный топоним, какую-то схему нарисовать – вроде схемы побега героев из лагеря… но это так, по мелочи. Ну надарили мне еженедельников – они красивые такие, пухлые, заманчивые, да и надо же их чем-то заполнять.
– Как ты относишься к уже вышедшим текстам? Перечитываешь или они перестают для тебя существовать?
– Я отношусь к ним с возрастающей брезгливостью. Лучше не ворошить. Хотя если спустя восемь лет их еще поминают, то, видимо, они чего-то стоят.
– Пять опубликованных романов за десять лет. Ты не устаешь писать? А отчаяние тебе знакомо?
– Ну, может, я и испытал бы какое-то отчаяние, когда бы у меня ничего не было опубликовано и приходилось бы работать каким-нибудь офисным «подай-принеси». Да и то вряд ли. Отчаяние – это чувство у печной трубы погорелого дома. Усталость – да. Слесари устают. Путин вон – еще как устает.
– А что происходит в твоей жизни вне литературы? Как ты отдыхаешь? Или ты как тот шахтер, который после смены валится спать, чтобы с утра опять в забой, и даже на Нюрку залезть сил не остается?
– Смею предположить, что вне литературы в моей жизни происходит жизнь. Чего тут «переключаться?» Задолбался на лопате – отдохни на молотке, уж если мы коснулись шахтерского фольклора. Иногда чувство сделанной работы подымает тебя с места, иногда соседи сверху заливают, иногда тебе ласково шепчут – «Да вытряхни ты свою пепельницу, окурки уже сыплются, опять за собой не смыл и побрейся наконец»… Ну и так далее, и так далее.
– Написание романа, как в свое время отметил Елизаров, похоже на сцеживание ведра крови через дырку, проделанную в мизинце ржавым гвоздем. У тебя возникают схожие ощущения, когда ты пишешь? Вот этот мучительный поиск слов, метафор, смыслов… Или тебе пишется легко?
– Метафора красивая и достаточно точная, но это несколько такая «есенинская» поза для девочек. Никакое производство не обходится без пота, никакое деторождение – без крови. Но это же не подвиг – это труд.
– Какой совет ты мог бы дать человеку, который «не может не писать»?
– Никогда не мешать виноградные с зерновыми. Да он и сам это знает.
Сергей Самсонов. 5 советов начинающим писателям
1. Лучше не начинайте. В стране катастрофическая нехватка слесарей, расточников и фрезеровщиков. Но в рабочие никто не хочет, а проза – это то же самое: мозоли, заусенцы и зашлифовка трещин абразивами.
2. Начинайте только в том случае, если это невозможно остановить, как рост волос в подмышках и паху здорового подростка. Если нигде не чешется, то можно не чесать.
3. Купите пиджак с платочком в нагрудном кармане. Писатель без пиджака – как проститутка не на шпильках. Купив пиджак, начинайте раскармливать свое самомнение до чудовищных размеров. Отсутствие бреда величия – это писательская форма дезертирства с поля боя.
4. Никогда не называйте лицо покойника «восковым» и не укладывайте труп в «неестественной позе». Толстой и 115 миллионов пациентов «Прозы.ру» проделали это до вас. Если вас нельзя опознать по одному абзацу, то вас вообще никто никогда не узнает.
5. Пишите только то, о чем не могут написать другие и о чем вообще нельзя написать.
Сергей Самсонов – писатель. Родился в 1980 году в Подольске. Окончил Литературный институт им. Горького в 2003 году. Автор пяти романов – от «Аномалии Камлаева» (шорт-лист премии «Большая книга» в 2009 году) до «Соколиного рубежа» (премия «Дебют» за 2016 год, шорт-лист «Национального бестселлера» в 2017 году).
Алексей Сальников
«Писатель – первый читатель еще не написанного произведения»
Писатель Алексей Сальников – о сомнениях, самозванстве и успехе «Петровых в гриппе и вокруг него».
– Кажется, Томас Манн сказал, что писатель – это тот, кому писать тяжелее, чем остальным. А у вас так?
– Беда в том, что тяжесть-то эту никак не измерить. Совершенно не представляю, как приходится другим, насколько другим тяжело. И да, все же Манн несколько лукавит. За вычетом всяких трудных мест в тексте, когда персонажей порой невозможно разговорить, или когда не можешь вглядеться в ту картинку, что перед глазами, или когда вглядываешься, но не находишь нужных слов, писать – чистое удовольствие, мало с чем сравнимое. Это просто описание действа, разыгрывающегося почти самостоятельно. А вот когда не пишется, то есть вроде и пишется, но чувствуешь, что пишется не то, – вот тогда тяжелее, наверно. Имеется томление совести по этому поводу.
– И сразу же цитата Ричарда Баха: «Профессиональный писатель – это любитель, который не бросил». Почему не бросили вы?
– Потому что не бросили меня. Всегда находились люди, которым было интересно то, что я пишу. Смешно говорить, но еще в начальной школе со мной так или иначе стали хороводиться учителя. Ну и на Урале у нас все же очень дружественная литературная тусовка, едва ли из нее можно как-то вывалиться, даже если очень захочешь. Вот вам пример. У меня жена в семнадцать, что ли, лет, была опубликована в журнале «Урал», жила она тогда в Нижнем Тагиле. Так ее ведь тагильские литераторы нашли и приперлись прямо к ней домой с предложениями дружбы и сотрудничества. Мне кажется, мало где такое имеется. Ну и благодаря всяким семейным неприятностям я понял, что жизнь одна, что не выйдет, грубо говоря, вот тут вот пожить для себя, а вот тут вот написать пару книг, когда придет время. Время никогда не приходит, оно только исчезает. Второй жизни не будет – это совершенно точно. Миллионы покойников вам это подтвердят. Этот взгляд подталкивает к такому упорству определенному.
