– Воевода, – остановила его Марфа, – разреши с крестницей проститься? Она ведь теперь мне все равно что дочь!
Феона улыбнулся и пропустил Марфу к возку. Маленькая девочка только что оторвалась от пышной груди своей новой кормилицы и теперь, пуская молочные пузыри, тихо дремала на ее руках. Княжна посмотрела на нее, словно запоминала черты этого маленького комочка человеческой плоти, за право жизни которой ночью заплатили своими жизнями немало людей, среди которых легко могла оказаться и сама княжна Марфа Ивановна Вяземская. Марфа неуклюже погладила девочку ладонью по влажной розовой щечке, после чего посмотрела на стоящего рядом Феону и неожиданно жарко поцеловала его в губы.
– Спаси Христос, Григорий Федорович, за все! – воскликнула она, быстро отходя в сторону. – Поезжай уже скорее, а то расплачусь!
Сквозь слюдяные оконца в возок проникал дневной свет. Феона сидел на лавке, обитой мягким сафьяном, сняв шубу и расстегнув все пуговицы кафтана. Он был грустен и задумчив. Напротив тихо похрапывала молодая мамка, откинув голову на лазоревые подушки из драгоценной камки. В резной люльке гулила о чем-то своем маленькая Настя. Повозка легко неслась по Торговой площади Суздаля, мимо государева Гостиного двора с торговыми рядами и его тремя сотнями лавок, полулавок и простых прилавков. Здесь торговали луком и чесноком, шубами и калачами, киселем, рукавицами, хлебом, сапогами, скобами и хмелем, лаптями и рогожами, пушниной и готовыми кафтанами с шапками. Да разве можно перечислить все, чем торговали на Гостином дворе? Суздаль жил своей обычной жизнью, несмотря на Смутное время, сильно пошатнувшее благополучие этого богатого русского города.
Феона поймал на себе пытливый и заинтересованный взгляд пробудившейся вдруг молодки. Он закрыл глаза и почти мгновенно погрузился в странное состояние между сном и бодрствованием, когда важные мысли плыли как облака по небу, не встречая сопротивления напряженного сознания, а тело расслабленно принимало негу полудремы за полноценный сон и отдых. Феона отдыхал и думал одновременно. Он давно научился это делать, и это умение его часто выручало. Волею властей предержащих ему предстояло опасное предприятие, которое сулило большие неприятности многим, а в первую очередь ему самому. Требовалось особое решение, и он уже знал, каким оно будет.
Глава 22
В книжном хранилище было привычно тихо. Даже назойливые осенние мухи, жирные и наглые, лишь сонно ползали по потолку, не предпринимая обычных попыток нападать на все живое и движущееся. Впрочем, нападать было не на кого. Библиотека пустовала. Только в скриптории ерзал на лавке излишне суетливый Маврикий, высматривая за перегородкой место, куда мог запропаститься его наставник. На голове послушника белела чалма из узких полотняных бинтов, плотно наложенных на его рану опытной рукой отца лекаря. Большие синяки под опухшими веками и болезненная бледность лица говорили о недавно перенесенном Маврикием испытании лучше всяких слов. Но, откровенно говоря, чувствовал он себя после нескольких дней, проведенных в монастырском лазарете, совсем не так плохо. Лечение явно пошло на пользу, несмотря на отвратительные воспоминания о способах лечения, применявшихся к нему.
Слегка скрипнула входная дверь. В библиотеку вошел отец Феона, неся под мышкой небольшой сверток. Закрыв дверь на железную задвижку, он неспешно подошел к своему рабочему столу, стоявшему на невысоком деревянном основании в левом углу книгохранилища. Положив сверток на середину стола, Феона осторожно развернул его.
– Маврикий, иди сюда!
Маврикий поспешно вскочил с лавки, задел ногой кованый сундук, полный книг, и, шипя от боли, захромал к наставнику. На столе лежала Следованная псалтырь, выглядевшая точно так же, как тогда, когда послушник видел ее в последний раз.
– Ну, что же, – произнес Феона, беря книгу в руки и присаживаясь на лавку, стоявшую у стола, – приступим с Божьей помощью? Ты же, Маврикий, этого хотел?
– Да, отче! – шмыгнул носом юноша, не отводя горящих глаз от псалтыри в руках наставника.
Феона усмехнулся и одним движением раскрыл книгу в нужном месте.
– Бери тетрадь и перо. Будем записывать, – велел он послушнику и углубился в изучение особенностей псалтыри.
– Как я уже говорил, четыре листа – позднейшая вклейка. – Феона провел рукой по раскрытым страницам, словно прощупывал текст пальцами.
– Сама псалтырь написана Новым уставом примерно сто лет назад, – заявил он без тени сомнений в голосе, – однако вместо 143-го псалма тут «тарабарская» вставка. Страницы писаны Младшим полууставом и, судя по особенностям начертания, сделаны были лет 35–40 назад.
Феона полистал вклейку и на последнем листе в красочном орнаменте колофона
[229] разглядел то, на что раньше не обращал внимания.
– Вот и ключ, друг мой Маврикий! – произнес он весело. – А не нашел раньше потому, что лукавый переписчик записал его запрещенными индийскими
[230] цифрами. Хитро, хотя и рискованно. Книги такие подлежат изъятию, ибо считаются у нас колдовскими и безбожными.
Наставник и ученик склонились над книгой. В затейливый орнамент концовки-колофона, расписанной золотом и суриком, киноварью с ярью и голубцом, почти незаметно для незаинтересованного взгляда вплетены были всего шесть цифр. Феона продиктовал, а прилежный Маврикий записал в толстую, переплетенную свиной кожей тетрадь: 932217.
– А дальше? – спросил юноша, держа в ожидании свое хорошо заточенное гусиное перо, как, наверное, в другой раз держал бы боевое оружие, умей он хоть немного им пользоваться по назначению.
– Дальше будем читать, – просто ответил Феона и пояснил: – Каждая цифра ключа здесь указывает, на сколько букв азбуки сдвинута настоящая буква послания. Понял?
Маврикий озадаченно моргал, чувствуя себя недорослем, наблюдающим за уличным чародеем, ловко проглотившим перед почтенными зрителями живого зайца.
– Ну, смотри, – досадливо произнес Феона и ткнул Маврикия носом в тетрадь. – Первая цифра у нас 9, отсчитываем от первой буквы нашей тайнописи 9 позиций назад и получаем искомое. В данном случае это – Буки. Теперь понял?
Глаза Маврикия засияли радостью открытия.
– Ну, хорошо, – удовлетворенно произнес Феона, – тогда вторая буква какая?
– Люди! – завопил счастливый послушник.
– А третья – Аз! – мгновенно посчитал он в уме, потирая вмиг вспотевшие ладони.
– А вот это уже очень хорошо! – похвалил его немного обескураженный учитель. – Значит, дела пойдут веселее, чем я думал!
Впрочем, несмотря на наличие удивительных способностей у Маврикия, работа затянулась надолго. В результате их кропотливых усилий на чистые листы тетради легло пятнадцать строк расшифрованного текста, который оказался все тем же 143-м псалмом, на законное место которого и была помещена эта вклейка с тайнописью.
