— И никогда ею не была. До четырех лет ты до полночи мне спать не давала. А потом появились кошмары.
— О чем они были?
— О чем угодно. Чудовища под кроватью. Что-то случилось с… — Она замолчала. — Обычные детские страхи, мне кажется.
Значит ли это, что я всегда была такой, видела яркие сны и кошмары? Раньше я считала, что фрагменты памяти вторгаются в мои сны.
— Мы можем еще посмотреть фотографии из альбомов? — прошу я.
— Не сегодня. Хочу поговорить с тобой кое о чем. Как прошло сегодня в КОСе?
Пожимаю плечами:
— Нормально.
— Ты знаешь, что если завтра поставишь подпись, то это обязательство на пять лет, а ты можешь и не получить того, чего хочешь?
— Они нам объяснили; я знаю. Но…
— У меня другая идея. Почему бы тебе вместо этого не работать здесь?
— Что ты этим хочешь сказать?
— Здесь, в пансионате. Обычно я нанимаю двух девушек, но одной несколько месяцев назад исполнилось двадцать один, и она ушла.
— Что делать?
— Сама знаешь — смотреть за домом. Летом сад. Помогать по кухне. — Она смотрит мне в глаза. — Я понимаю, звучит не слишком увлекательно. Но мы могли бы проводить вместе больше времени, снова узнать друг друга. И это безопасней. Так меньше шансов, что кто-то узнает о твоей вымышленной биографии.
— Даже не знаю. Мне хотелось бы учиться в секции национальных парков.
— Может оказаться, что туда трудно попасть.
— Я любила ходить в горы?
— Как и бегать. Ты никогда минуты спокойно не сидела.
— Нет, я имела в виду по горам, по вершинам? На высокогорье?
Стелла колеблется:
— Мне всегда казалось, что ты родилась наполовину горной козой. Ты обожала это.
Читаю у нее на лице.
— А ты нет.
— Нет. — Она вздыхает. — Меня никогда не тянуло наверх. И я всегда боялась, что ты упадешь и повредишь что-нибудь.
— Если ты не любила высоту, с кем же я ходила? Со своим папой?
Она кивает, наконец, признавая, что он существовал.
— Еще одна причина, по которой мне это не нравилось.
— Что ты хочешь сказать? — Она снова не находит слов, и я вскакиваю. — У меня такое чувство, что вы не ладили. Но он — часть моего прошлого, часть той жизни, откуда я пришла. Мне нужно знать и о нем тоже.
Стелла отводит взгляд, с трудом кивает.
— Конечно. Прости. Да, твой папа брал тебя на прогулки в горы. — Она медлит, и я молчу, смотрю на нее и умоляю взглядом: «расскажи мне больше» — и вижу отклик в ее глазах. Она берет меня за руку. — Хорошо. Итак, твой папа. Что я могу тебе о нем сказать? Он всегда был мечтателем, мыслями уносился в какие-то дали. Имел обыкновение и тебя увлекать сказками о вымышленных странах, где возможно все, что угодно. И меня он этим привлекал, но мне этого было недостаточно. Несколько раз ты возвращалась с этих прогулок одна. Дэнни оказался не самым надежным человеком в этом мире, скорым и на гнев, и на улыбку, и очень легко раскаивался. Я всегда боялась, что он забудет тебя где-нибудь или потеряет по пути.
— Но этого не случилось, значит, ты ошибалась.
Лицо ее напрягается. Взгляд становится неприступным, и я жалею, что не могу забрать свои слова назад. Отпускает мою руку.
— На сегодня достаточно разговоров.
Встает, идет к двери. У выхода оборачивается, ее лицо снова смягчается:
— Пожалуйста, просто подумай о КОСе: ты действительно хочешь вычеркнуть пять лет из своей жизни? Закончится тем, что ты будешь заниматься чем угодно, только не любимым делом. Может, лучше работать здесь, чем оказаться в санитарии? Ты всегда можешь оставить работу в пансионате и через шесть месяцев подписать документы о приеме на обучение, если не передумаешь.
— Хорошо, я об этом подумаю.
— Спокойной ночи, Люси. Я хотела сказать, Райли.
Уже засыпая, размышляю. О пребывании в этом здании двадцать четыре часа в сутки, с единственной возможностью покинуть его при наличии серьезного дела, о котором придется написать в соответствующей колонке журнала. И о необходимости вернуться, как только с делом будет покончено.
А потом думаю о горах: гуляю по высокогорью, лазаю по склонам, карабкаюсь до небес. Вместе со своим папой, Дэнни-Мечтателем. Теперь у меня есть папино имя, и я повторяю его.
В ту ночь я вижу расплывчатые и неясные, но восхитительные сны.
ГЛАВА 11
Следующую нотацию получаю рано утром в автобусе с самой неожиданной стороны — от Мэдисон.
— Ты уверена, что хочешь подписать контракт с КОС?
Я удивленно смотрю на нее.
— Все-таки на пять лет, и они почти ничего не платят все эти годы. И неизвестно, куда тебя занесет. Вдруг все закончится тем, что ты пойдешь туда же, куда и Финли. — Она делает страшное лицо.
Тот поворачивается к нам со своего места перед нами и подмигивает.
— Если повезет, — говорит он.
— Что скажешь? Насчет контракта? — интересуюсь я у него.
— Это лучшее, чем я когда-нибудь занимался, — серьезно отвечает он. — Мне нравится.
— Но… — вмешивается Мэдисон.
— Никаких «но». Только если рассчитываешь на работу в парках, не надейся. Подумай о запасном плане.
Чуть позже сижу в том же помещении, где накануне утром проходил семинар, и изучаю контракт.
Последний раз я подписывала контракт после Зачистки, когда меня выпускали из больницы. Кажется, так давно. Тогда у меня не было выбора — представляю, что случилось бы, откажись я его подписать. Тот контракт целиком состоял из обязательств соблюдать правила: в новой семье, в школе, в обществе, делать все возможное, чтобы не причинять неприятностей себе и окружающим. Я понимала взятые на себя обязательства, когда ставила подпись, но долго ли их выполняла? Если лордеры найдут меня сейчас, то схватят, как нарушительницу контракта. В перечне запретов попытка Зачищенного узнать о своем прошлом стоит на одном из первых мест. А использование ТСО для изменения внешности, присвоение чужого имени и поддельное удостоверение личности усугубят мои прегрешения.
Но этот контракт могу и не подписывать. Выбор за мной. Грызу ручку, стараюсь сосредоточиться и внимательно изучить его.
Вокруг передвигаются стулья. Никто не задает вопросов; все садятся, ставят подпись не читая и сдают документы. Я не тороплюсь; вскоре замечаю любопытные взгляды в мою сторону.
Что это значит — пять лет обучения? Подготовка к карьере, какой бы она ни была, и кто бы ее ни выбрал, я или они.
Это жизнь, моя собственная. Как Зачищенная, я не могла бы принимать подобные решения до двадцати одного года.
