Не могу успокоиться, несмотря на поздний час — спать совсем не хочется. Отпираю первый шкаф и достаю альбомы. Каждый начинается со дня рождения, и я снова смотрю на праздничные снимки: подарки, торт, улыбки. За исключением, конечно, первого альбома. На самом деле первый день рождения приходится на тот день, когда человек появляется на свет, разве не так? И ему положен торт с большой цифрой «ноль» сверху. Вместо этого в альбоме мои снимки: я смеюсь, тянусь за игрушками, ползаю по полу. Очень неохотно принимаю ванну.
Убираю альбомы и, выключив свет и закрыв глаза, прижимаю к себе мягкую зеленую шерсть, все еще надетую на пижаму. После боли, вызванной сном про папу и его записку, после нахлынувших воспоминаний мне наконец-то тепло, и я чувствую, что кому-то нужна. Может быть, достаточно Стеллы. Одного любящего родителя, который никогда от меня не откажется.
Каждый год она подыскивала мне подарки, которые нравятся и сейчас. Заботливо заворачивала их, прятала в шкаф — все для дочери, которую она, может быть, уже отчаялась увидеть. Как это все нестерпимо грустно, хотя я уже вернулась.
Тем труднее вынести мысль, что эти годы тебя кому-то не хватало.
ГЛАВA 18
Утро начинается рано. Как и договаривались, Финли в семичасовом автобусе; я киваю ему и молча сажусь впереди.
Выйдя из автобуса, я молча направляюсь к задней двери кафе Коры. Финли идет следом и нагоняет меня возле входа. Я стучу. Дверь заперта, но вскоре открывается.
Кора видит нас, и в ее глазах сразу загорается надежда.
— Заходите, — говорит она, и мы проскальзываем внутрь. Она выглядывает в темную аллею, потом захлопывает дверь и запирает ее.
— Есть новости? — Она переводит взгляд с меня на Финли, потом оба смотрят на меня.
Качаю головой.
— К сожалению, новостей нет. Но, возможно, мы можем кое-что сделать. Вы слышали про ПБВ — «Пропавших без вести»? — Они отрицательно крутят головами. — Это большой секрет. У организации «Пропавшие без вести» есть веб-сайт, на котором публикуются данные о пропавших людях, и целая сеть сотрудников пытается найти их или выяснить, что с ними случилось.
— Похоже, с Мэдисон ничего хорошего не случилось, — замечает Кора.
Финли щурится, качает головой.
— Лучше знать. Как нам это сделать?
— Нужна недавняя фотография Мэдисон. Если не найдем, я нарисовала портрет. — Достаю рисунок, сделанный прошедшей ночью.
— Хороший, но у меня есть фото. — Кора отодвигает стул и выходит в соседнее помещение.
Финли протягивает руку, касается лица Мэдисон на бумаге пальцами.
— Жаль… — Он замолкает.
— Чего?
— Жаль, не сказал ей о своих чувствах.
— Думаю, она знала, — говорю я, хотя не уверена, что так и было. У них ведь все только началось. Понимала ли Мэдисон то, что кажется таким очевидным сейчас? Он любил ее. Любит, поправляю я себя.
Возвращается Кора с несколькими снимками, и мы выбираем один. Заметив, что Финли очень хочет заполучить фотографию Мэдисон для себя, Кора протягивает ему другой снимок.
— Если хочешь, возьми себе и рисунок, — предлагаю я, и он прячет портрет в свою сумку.
— Что дальше? — спрашивает Кора.
— Это моя забота, — отвечаю я.
Они обещают никому не говорить, и я, уходя, размышляю, зачем это делаю. Я не о сообщении в ПБВ о Мэдисон, а о том, что втягиваю их в опасное предприятие. Риск огромен, но и другого способа дать им возможность надеяться нет.
Этим занимался Эйден, он давал людям надежду. Присоединяйся к нам, говорил он. Похоже, я так и сделала.
Для школы еще слишком рано, и я отправляюсь к доске объявлений, про которую рассказал Эйден. Она как раз там, где он и говорил, на боковой стене какого-то здания. Вокруг никого, и я приклеиваю объявление: Ищу партнера по шахматам, пожалуйста, найдите Аниту в холле КОС.
Теперь остается только ждать.
По пути в школу делаю несколько снимков: Кезик на восходе солнца. Оно поднимется из-за гор, разом озаряя их лучами света, и темные тени уступают место ослепительно-яркому утру.
Подхожу к школе и вижу родителей, ведущих детей к воротам; учительница внимательно следит за каждым ребенком, входящим на территорию школы.
С другой стороны приближается женщина с двумя детьми и младенцем на руках. Один из мальчиков спотыкается, падает и принимается реветь. Мать перекладывает ребенка на одну руку, нагибается, пытается поднять сына.
— Может, я помогу? — Улыбаясь, я помогаю мальчику, успокаиваю его, и оба брата проходят в ворота.
— Спасибо, — благодарит мать. — Ты новенькая в школе?
— Прохожу испытания перед учебой на учителя.
— Может быть, когда-нибудь будешь учительницей у этого ребеночка. — Она улыбается и с нежностью смотрит на младенца. Мальчик? Девочка? Не могу сказать. Даже завернутый в одеяло, он крошечный, на головке самая маленькая шапочка из всех, какие я видела, и крепко спит.
— Как знать. Все может быть.
Подходит еще одна учительница и принимается щебетать над малышом.
— Сколько ей сейчас?
— Почти четыре недели, — отвечает мать.
Оставляю их и захожу в ворота. О младенцах я совершенно ничего не знаю. Она такая крошка. Всего четыре недели? Я хмурюсь. На первых фотографиях из альбома у меня пухлое личико, я ползаю и занимаюсь с игрушками. Сколько мне было, когда сделали первые снимки? Может, у Стеллы есть еще альбом, спрятанный где-нибудь. Она помешана на фотографиях, и трудно поверить, что Стелла упустила бы случай запечатлеть меня совсем маленькой. Значит, такой альбом должен быть.
Весь день меня что-то беспокоит, как больной зуб, который не удалили; ты трогаешь его языком, шевелишь и толкаешь, пока не выпадет. Сегодня я не на уроках искусства, а со вторым классом на всех занятиях, и такая рассеянная, что учительница вынуждена повторять мне свои инструкции дольше, чем ученикам. Наверное, сочтет меня дурочкой.
После обеда у них чтение, и в классе есть именинница, ей сегодня семь, так что она выбирает, какое произведение читать следующим. Учительница начинает чтение выбранной книги — она старая, потрепанная, взята с самой нижней полки; в ней рассказывается про принцессу, спасавшую зверей, и меня уносит куда-то прочь, пока я смотрю на воздушные шарики, привязанные к стулу именинницы и плавающие над ее головой.
Как у Райли, теперь мой день рождения приходится на семнадцатое сентября. Даже забавно смотреть, как Стелла относится к дням рождения; они имеют для нее такое громадное значение. Она показалась мне просто испуганной, когда я напомнила ей, что мой день рождения больше не в ноябре.
И вечером, во время ужина, мысли толкутся и толкутся в голове. Чувствую себя отстраненной от происходящего вокруг. Когда со мной свяжется контакт Эйдена? Им может оказаться кто угодно, даже одна из сидящих за этим столом девушек. Улыбаюсь — Астрид бы не понравилось. В любом случае я уверена, что она не спускает глаз с нашего заведения. Обвожу взглядом болтающих девушек; Стелла сидит во главе стола. Сегодня она выглядит как-то иначе. Лукаво смотрит на меня, словно читает мои мысли, но я даже не понимаю, в чем дело, почему же она усмехается? Материнское сердце, шепчет внутренний голос, но я отмахиваюсь от него. Какая чепуха!
