— Вы о чем?
— О том, моя дорогая, что ты все страннее и страннее. Как у Алисы в кроличьей норе, все не так, как кажется.
— Не понимаю.
— Когда мы возились с твоими генами волос, нам пришлось взглянуть на твою ДНК. У меня есть возможность войти при необходимости в лордерские системы и проверить, не выдает ли себя человек за кого-то другого. Обычная предосторожность, ничего более.
— И?
— На нижних системных уровнях твоя ДНК отмечена как неизвестная. На более высоких уровнях картина интереснее: здесь она метится как секретная.
— И что это значит? — спрашиваю я.
— Понятия не имею, но хорошие загадки люблю. И это еще не конец. Все относящиеся к теме файлы защищены кодами. И не просто какими-то кодами, а кодами столь высокого уровня, что желающих взломать их я пока не нашел.
Все трое смотрят на меня, и я складываю руки на груди:
— Вы же не думаете, что я что-то знаю об этом.
— Конечно, нет. Но что-то ты знаешь, ведь так? — Глаза у Ди-Джея такие странные: коричневые и янтарные полоски на оранжевом. Смотрю и не могу отвести взгляд.
— А какое это вообще имеет значение?
Он пожимает плечами:
— Откровенно? Может быть, никакого. Но опыт подсказывает, что, когда лордеры стараются спрятать что-то, найти это очень важно. Если они не хотят, чтобы кто-то о чем-то узнал, то я хочу узнать.
Эйден подходит, садится рядом и берет меня за руку.
— Тебе известно что-то, что могло бы помочь?
— Может быть.
— Так расскажи сейчас, перед Ди-Джеем. Он — один из нас.
Я вздыхаю.
— Послушайте. Самое главное, что мне известно, — это то, что я понятия не имею, кто я такая. Ну, довольны?
— Подожди, — говорит Эйден. — Я этого не понимаю. Разве ты не встречалась в Кезике со своей матерью? И разве ее ДНК не должна быть тоже засекречена?
— Я собиралась поговорить с тобой об этом, но подходящей возможности не подвернулось. Так вот, она — не моя мать.
— Что? Но разве не она заявила о твоем исчезновении на веб-сайте? Все документы указывают на то, что она твоя мать.
Качаю головой.
— У нее умер ребенок, и меня отдали ей как замену. Она не знает, откуда я взялась.
— Кто тебя отдал? — спрашивает Ди-Джей.
Я с натугой сглатываю.
— Ее мать. Астрид Коннор. Она — Инспектор по контролю за несовершеннолетними всей Англии. Стелла, моя приемная мать, — объясняю я Флоренс и Ди-Джею, — допускает, что Астрид могла взять меня из приюта, но это только предположение.
— Так вот почему ты разнюхивала насчет приюта, — говорит Флоренс.
Я киваю.
— Вот чудеса, — качает головой Ди-Джей. — Если это правда, почему им понадобилось засекречивать ДНК сироты? И потом, тебя же проверяли в школьном медицинском центре, почему же никто ничего не зарегистрировал?
— Вот вы мне и скажите.
— О чем еще ты нам не рассказала? — требовательно, словно на допросе, спрашивает Флоренс.
— Извините, что не хвастала своим сиротством, вас это устраивает? Может быть, родители не хотели меня и подбросили в приют. Не понимаю, почему это касается кого-то, кроме меня.
Эйден поднимает руку.
— Фло, Кайла права. Дело это личное. И она была не обязана что-то нам объяснять. Выбирать ей.
Не слишком-то большой выбор они мне сегодня оставили.
— А как по-вашему, что это все значит? — Я обращаюсь к притихшему Ди-Джею, в глазах которого словно мелькают отражения мыслей. Или это просто тигровые полосы?
— Не знаю. Но что-то подсказывает мне, что с этим следовало бы разобраться.
Опускаю голову. Стелла не требовала от меня обета молчания, но иногда никакие слова и обещания не нужны — ты просто понимаешь, что нарушил этот самый обет. Но как быть с остальными ее секретами? Я определенно обещала Стелле не рассказывать никому о том, что за убийствами стояла Астрид. Да и в любом случае, какая польза от этой информации для ПБВ без доказательств?
— Кайла? — Эйден кладет руку мне на плечо. — Ты в порядке?
— Она о многом нам не говорит, — бросает Флоренс.
— О чем еще?
Эйден просит остальных оставить нас наедине.
— В чем дело, Кайла? — спрашивает он, когда за ними закрывается дверь.
— Я не знаю, что делать.
— А я не смогу помочь, если ты будешь отмалчиваться.
— Это касается Стеллы. Она сказала мне кое-что еще — не о том, кто я такая, — но тоже кое-что важное. Вот только я обещала никому не рассказывать.
— Нелегкая дилемма. Скажу только одно: ты должна поступить так, как считаешь правильным сама. Следуй за тем, что подсказывает чутье. — Он похлопывает себя по животу, потом осторожно спрашивает: — А незнание кому-то повредит?
Я качаю головой:
— Нет, история старая. К тому же ее нечем подкрепить, кроме как слухами.
— И что, по-твоему, ты должна сделать?
— Думаю, мне нужно хорошенько обо всем подумать. А как это ты сделался таким отзывчивым да понимающим?
— Супергерой и должен быть таким, — поддразнивает меня Эйден, и я вспоминаю, что когда-то, давным-давно, назвала его так. Когда он нашел Бена в том тренировочном лагере лордеров: Эйден, супергерой, помогающий людям находить дорогих и близких.
Старающийся решать мировые проблемы.
Последнее еще никому не удавалось.
И все же я надеюсь, цепляюсь за ростки надежды, что у ПБВ получится исправить положение, не прибегая к помощи автоматов и бомб. Что Эйден и другие на самом деле что-то сделают.
Что мы что-то сумеем.
— Спасибо, — говорю я. — За все.
Его теплые глаза удерживают мои, и на мгновение мне становится трудно дышать. Потом он качает головой, отводит взгляд и зовет остальных.
— На сегодня достаточно, — говорит Эйден. Флоренс протестует. — Мы так не работаем; мы не лордеры. Кайла расскажет, когда будет готова… если будет готова. Ситуация для нас не критическая.
Роюсь в голове, ищу что-нибудь, что может помочь, и нахожу.
— Подождите. Минутку. Есть человек, который может знать кое-что о моей ДНК.
— Кто? — спрашивает Ди-Джей.
— Мой врач в больнице. Доктор Лизандер.
Эйден пристально смотрит на меня.
— Она была твоим врачом?
— Да. Доктор Лизандер говорила, что в бумагах я значилась как Джейн Доу, и хотя при рождении всех положено тестировать на ДНК, они там не знали, откуда я. Она сказала, что никакой другой информацией не располагает, но за ее словами скрывалось что-то еще. Доктор Лизандер никогда напрямую не лгала, но всегда играла словами.
