Я закончила. Стою на месте, молчу, не смея ни поднять голову, ни посмотреть в чьи-то глаза. Машинально отмечаю, что Мак остановил съемку, но никто ничего не говорит. Потом слышу шаги — мама.
Она подходит ко мне.
— Прости, — говорю я.
Мама обнимает меня. Все, кто в комнате, тянутся к выходу.
— За что?
— Я чуть не убила вас, тебя и Эми. И еще многих.
— Ты же не знала про бомбу.
— Я знала, что у меня есть оружие, и думала, что применю его, что ничего другого мне не остается.
— Но не применила.
— Нет. Не смогла. Но все остальное сделала. И то, что случилось в Колледже Всех Душ, случилось из-за Бена. По моей вине.
— В заботе о другом нет ничего плохого, даже если не получается.
— Больно…
— Знаю. И вот что я тебе скажу.
— Что?
— Если бы Астрид и Нико оказались сейчас у меня на прицеле, я бы не раздумывала.
Я представляю маму в роли стрелка-мстителя и невесело улыбаюсь:
— Убивать у меня не очень хорошо получается, а вот подставлять — много лучше.
Рядом откашливается Эйден:
— Мы собираемся запускать фильм в производство. Если хотите, можете идти.
— Мне нужно увести отсюда Эми. Несколько дней поживем у друзей в одном тихом местечке, посмотрим, что будет, если… то есть когда это все попадет в эфир. — Мама умоляюще смотрит на меня. — Поедем с нами? Пожалуйста.
— Нет. Извини. Мне нужно проследить за всем.
— Ладно.
С покрасневшими глазами подходит Эми. Они с мамой еще раз обнимают меня и уходят.
Мак и Эйден заняты у компьютеров. Я привожу себя в порядок, подхожу к ним, смотрю на мониторы.
Эйден поворачивается:
— Спасибо.
— За что?
— За смелость. За то, что сделала.
Я пожимаю плечами:
— За это благодарить не стоит. Я и так слишком долго была трусихой. — Отворачиваюсь, не могу смотреть ему в глаза.
Стелла и мама. Это благодаря им я сказала правду. Они смогли, и, глядя на них, смогла я. Думая обо всем, чем я была и что сделала, стараюсь держаться, но чувствую себя так, словно внутри все — битое стекло. Ни стен, ни иллюзий, за которыми можно спрятаться, не осталось. Мама знает. И Эйден знает. А скоро узнает весь мир.
Наконец Мак объявляет, что все готово.
— Просматривать будем? — спрашивает он. — Если что, то без проблем.
— Давай прогоним, — говорю я.
Мак выводит «картинку» на стену. По «экрану» бегут титры: Знать обязан — производство ПБВ.
Фильм идет пятнадцать минут, и я приказываю себе оставаться бесстрастной и объективной. Как будто никого и ничего не знаю, как будто я — самый обычный человек, сидящий у телевизора и не ожидающий никакого сюрприза. Но с приближением эпизода с бойней в Колледже Всех Душ эмоции берут верх. Я отвожу глаза. Теплая рука ложится на плечи. Эйден. Хочу посмотреть на него, но боюсь того, что увижу в его глазах.
БУМ.
Мы все вздрагиваем, но уже в следующее мгновение смеемся — гром. Надвигается гроза. Эйден усмехается, и тут же, как будто по сигналу, звонит коммуникатор. Ди-Джей? Эйден отвечает:
— Алло? Да. Готово. — Он молчит. Слушает. — Понял, пока. — Дает отбой и поворачивается к нам. — Выходим в шесть, в самую грозу. Наш фильм пойдет вместо вечерних новостей. Он и станет вечерними новостями!
Эйден и Мак радуются, как мальчишки, и даже я проникаюсь их настроением.
То, ради чего мы все работали, вот-вот случится. И все же часть меня не разделяет общей радости. Она с теми, кто пострадал, кто ранен, кто погиб. С Флоренс, Уэнди, студентами колледжа. С теми Зачищенными детишками в приюте.
— Что такое? — спрашивает Эйден.
— Как можно праздновать? Мы же ничего не можем сделать для тех, кого нет в живых, для их семей.
Эйден кладет руку мне на плечи, и я прислоняюсь к нему.
— Мы можем помнить их, а делая то, что делаем сейчас, — остановить зло. И тогда потери будут не напрасны.
Не сговариваясь, мы умолкаем. Молчим минуту, две. Еще один удар грома, и я снова вздрагиваю. Вообще-то грозы мне даже нравятся, и чем они неукротимее, тем лучшее. Но сегодня… Сегодня я дерганая, как…
…как Скай.
Отстраняюсь от Эйдена.
— Скай один, и гроза его пугает. Пойду-ка я домой.
— Хочешь, я с тобой?
— Нет. Оставайся — это же твой момент славы. Со мной ничего не случится.
— Секунду. — Мак делает что-то с компьютером и моей камерой и вручает ее мне. — Я скопировал сюда наш фильм. На случай, если в нас попадет молния.
Бросаю на него недовольный взгляд:
— Не искушай судьбу.
Выхожу за дверь на свежий воздух. Впереди дорога в две мили. Быстро темнеет, но тут и там небо прочерчивают зазубренные стрелы молний. Каждый раз, когда грохочет гром — кажется, над самой моей головой, — я едва не выпрыгиваю из собственной кожи и злюсь на себя.
Дождь настигает меня на полпути: большие, тяжелые, холодные капли падают на руки и плечи.
Я мокну и мерзну. Я бегу. И спрашиваю себя, что со мной. Мне бы следовало остаться и радоваться вместе с Эйденом и Маком. Но в душе не радость, а пустота.
Что дальше? Какое будущее меня ждет? Как, зная, что я натворила, будет относиться ко мне Эйден? Мама сказала, что в заботе о другом нет ничего плохого, даже если из этого ничего не получается.
О ком я забочусь?
ГЛАВА 39
Я уже подхожу к дому, когда свет в окнах гаснет и все погружается во тьму.
Отключение питания из-за грозы? Остается только надеяться, что на передачу это никак не повлияет. Зная Мака, я почти уверена, что у него есть запасной генератор.
Темно, хоть глаз выколи. Дождь хлещет не переставая, но я все же замедляю шаг. Сегодня темнота действует не так, как обычно, в ней есть что-то тревожащее, она дергает нервы, и я машинально, не думая, переключаюсь в другой, скрытный режим.
Еще одна слепящая вспышка, и в эту долю секунды, когда все освещается молнией, я вижу у дома… две фигуры в черном?
Все снова ныряет во мрак, но страх уже пронзает меня иглой.
Лордеры?
Заметили ли они меня?
Паника бьет по ногам. Я мчусь наугад, уже не заботясь о том, что меня услышат. Мчусь туда, откуда пришла. За спиной слышатся крики — меня услышали или даже увидели. Тропинка разветвляется, и я сворачиваю на ту, которая ведет в сторону от Мака и Эйдена. Нельзя привести лордеров туда… куда угодно, но только не туда. Я смогу оторваться от любой погони, потому что бегаю быстрее любого из них.
