— Тори, это правда? — спрашивает он.
— Бен, я…
— Почему ты не сказала мне раньше?
— Подумай сам, — говорю я. — Это ложь. Все ложь. Лордеры и Тори пичкали тебя враньем, чтобы заставить делать то, что им нужно. И все те люди мертвы из-за тебя.
— Нет. Ты — предательница! Они погибли из-за вас с Эйденом. Это вы сбили их с пути. У нас не было выбора.
Глухой удар — Скай бросается на дверь.
— Этому даже Тори не верит — ей просто наплевать.
Бен смотрит на нее.
— Заткнись! — кричит она и, выставив нож, бросается на меня. Я на полу. За спиной — стена. Ни сил, ни воли — куда все подевалось? Вот оно. Теперь уже по-настоящему.
Бен выбрасывает ногу, и нож летит в сторону.
— Что ты заставила меня сделать? — кричит он, и я не знаю, как это понимать. Хочет ли Бен помешать убить меня или имеет в виду ложь Тори и ее последствия?
Тори визжит от злости и тянется к кобуре. В ее руке пистолет. Она целится в Бена.
Грохот. Тонкая дверь в коридор распахивается, и Скай в прыжке летит между нами. Выстрел… короткий визг… кровь на золотистой шерстке… Тори смотрит на пса с удивлением, словно не верит своим глазам.
А ко мне возвращается боевой дух. Вскакиваю и изо всех сил бью Тори в лицо. Она роняет пистолет и без чувств падает на пол.
Пистолет у меня и смотрит на Бена.
Кого я обманываю? Кладу оружие на пол.
Бен держит Ская на руках, осматривает кровоточащую рану. Похоже, пуля попала в плечо. Отрываю от шторы кусок ткани и крепко перевязываю рану. Кровь еще сочится, Скай тихонько скулит, но все равно пытается лизнуть Бена в лицо.
— Бен? Ты помнишь Ская? Вспомни!
И тут он всхлипывает, рыдания сотрясают его, и я держу их обоих.
Передняя дверь распахивается от удара ногой. Порог переступает мужчина.
Нико?
ГЛАВА 40
Я выворачиваюсь, ныряю за пистолетом Тори, но меня останавливает острая, пронзительная боль: голова словно взрывается, я падаю и сворачиваюсь в клубок.
— Вот почему мы следим за следопытами, — произносит женский голос. — Им нельзя доверять, обязательно что-нибудь напутают. Нынешним молодым людям недостает ни целеустремленности, ни собранности.
Шаги ближе… останавливаются… чья-то рука касается моих волос. Боль такая сильная, что мне удается лишь открыть глаза и посмотреть в бледно-голубые глаза того, кто стоит передо мной.
Глаза Нико. Глаза, завораживавшие меня когда-то, властвовавшие надо мной.
Но теперь это в прошлом.
— Бедняжка. Видишь, там? — Он кивает в сторону двери, где стоит, держа в руках какое-то устройство, Астрид. — Тот, кого зачистили, навсегда им останется. Стоит лишь набрать номер чипа у тебя в голове, нажать кнопку и — бинго! Боль или даже смерть.
На полу шевелится Тори.
— Позвольте провести небольшую демонстрацию. — Астрид легонько стучит по устройству, и Тори вскрикивает, бьется в конвульсиях и затихает.
Словно ей мало этого, Астрид еще раз трогает кнопку, и в мою голову как будто втыкается раскаленный штырь. В глазах мутнеет. Все разговоры лордеров о втором шансе для Зачищенных — ложь. Мы по-прежнему в тюрьме. В любой момент, когда только пожелают, они могут сразить нас, поставить на колени.
— Пока хватит, — говорит Нико. — Она отрубится. — Он поднимает меня на диван. Бена держат два лордера, Тори и Скай неподвижно лежат на полу.
Боль немного спадает, и я поворачиваю голову и смотрю на Нико. Во рту пересохло, и язык едва ворочается. Я с усилием сглатываю:
— Почему ты здесь? Ты же ненавидишь лордеров.
— Дорогуша, любовь и ненависть не имеют никакого отношения к победе. Я всегда был на стороне Астрид. На стороне сильных.
Он наклоняется. Я пытаюсь отодвинуться, отвернуться, но сил не хватает. Нико целует меня в щеку.
Мысли прорываются через боль. Вступил ли Нико в некий своекорыстный союз с Астрид или все время был лордером? Но ведь Нико бежал от лордеров, когда те выследили меня и атаковали АПТ; Коулсон и впрямь охотился за Нико. Или то была всего лишь игра? Если Нико на самом деле лордер, тогда понятно, почему все планировавшиеся им и Катраном атаки закончились ничем.
Часы на каминной полке показывают 18.08. Передача идет вовсю! Мне нужно задержать лордеров здесь. Задержать разговорами. Собравшись с силами, поворачиваю голову к Астрид:
— Это ведь вы подстроили так, чтобы они забрали меня в десять лет.
Она улыбается — мягко, по-доброму, как заботливая бабушка. По спине бегут мурашки.
— Конечно, дорогая. В День памяти Армстронгов тебе было поручено славное задание. Увы, ты его провалила.
Славное задание! Стать бомбисткой-самоубийцей?
Сосредоточься. Задержи ее.
— Значит, я не случайно оказалась в семье, с которой была там в тот день?
— Конечно, нет. Потребовалось лишь незначительное вмешательство, чтобы все устроить.
— Как же вы могли так поступить со Стелой? Отнять меня у нее?
Лицо Астрид каменеет:
— Моя дочь посмела передавать информацию, минуя меня, и угрожала разглашением — ей следовало преподать урок. А потом она еще и приняла тебя в Кезик, не сообщив об этом мне!
Она возмущенно качает головой.
— Значит, вы действительно организовали убийство премьер-министра и его жены?
Астрид улыбается:
— Первое правило: уничтожай тех, кто против.
— Как вы узнали, что я у Стеллы?
Она пожимает плечами:
— Было очевидно, что Стелла скрывает что-то, а после получения определенных сведений вывод последовал сам собой.
— Стеф и мои зеленые глаза.
Астрид удивленно вскидывает бровь:
— Да, верно. Вычислить это оказалось нетрудно, как и то, что у приюта в тот день ты была с Финли.
Как она смогла узнать о Финли?
Должно быть, заметив ужас у меня на лице, Астрид улыбается.
Внутри все холодеет. Если ей известно, что Финли был там и помогал мне, то он уже мертв. Все, что она говорит сейчас, означает одно: живой мне отсюда не уйти. Никому из нас не уйти. Мы все слишком много знаем. И все же есть еще одно, что мне нужно знать больше всего на свете.
— Почему я? Кто я? Почему?
Астрид смеется:
— Хватит семейных воспоминаний, дорогая. А теперь скажи-ка мне, где твоя камера?
— Моя камера? — Я хмурю брови. — Не знаю.
— Тогда вот цена отказа сотрудничать. — Она перекладывает на ладонь устройство, тычет пальцем в кнопку, и я внутренне напрягаюсь, готовясь к болевому удару.
