Она взглянула на него серьезнее, чем прежде, словно странные глубины открылись ее глазам.
– Как тебя зовут?
– Маскалл.
– Откуда ты родом, Маскалл, с такой ужасной кровью?
– Из мира, который называется Земля… Очевидно, моя кровь не годится для твоего мира, Джойуинд, но этого следовало ожидать. Мне жаль, что я не остановил тебя.
– О, не говори так! Это было необходимо. Мы все должны помогать друг другу. И все же, прости меня, но я чувствую себя оскверненной.
– И неудивительно, ведь для девушки опасно принимать в свои жилы кровь чужака с чужой планеты. Если бы не моя слабость и испытанный шок, я никогда бы этого не допустил.
– Но я бы настояла. Ведь все мы братья и сестры. Почему ты явился сюда, Маскалл?
Он ощутил некоторое смущение.
– Сочтешь ли ты это глупым, если я отвечу, что сам не знаю? Я прилетел с теми двумя людьми. Быть может, причина в любопытстве или любви к приключениям.
– Быть может, – откликнулась Джойуинд. – Интересно… Очевидно, твои друзья – страшные люди. Зачем они прилетели?
– Это мне известно. Они прилетели вслед за Суртуром.
На ее лице отразилась тревога.
– Я не понимаю. По крайней мере один из них должен быть плохим человеком, однако если он следует за Суртуром – или Формирующим, как его здесь называют, – то не может быть по-настоящему плохим.
– Что ты знаешь о Суртуре? – удивленно спросил Маскалл.
Джойуинд помолчала, изучая его лицо. Мозг Маскалла беспокойно шевельнулся, словно его ощупывали извне.
– Понимаю… и не понимаю, – наконец произнесла она. – Это очень сложно. Твой Бог – ужасное Существо, бестелесное, враждебное, невидимое. Здесь мы такому Богу не поклоняемся. Скажи, хоть один человек когда-нибудь видел твоего Бога?
– Что это значит, Джойуинд? К чему обсуждать Бога?
– Я хочу знать.
– В древние времена, когда Земля была юной и величественной, вроде бы жили несколько святых людей, которые бедовали с Богом, но эти дни давно миновали.
– Наш мир еще юн, – сказала Джойуинд. – Формирующий ходит среди нас и говорит с нами. Он настоящий и энергичный, друг и любовник. Формирующий создал нас – и он любит свои создания.
– Ты с ним встречалась? – спросил Маскалл, едва веря своим ушам.
– Нет, я еще не совершила такого поступка, чтобы заслужить эту честь. Быть может, однажды мне выпадет шанс пожертвовать собой – и наградой станет встреча и беседа с Формирующим.
– Я определенно попал в другой мир. Но почему ты говоришь, что Формирующий и Суртур – одно лицо?
– Потому что так и есть. Мы, женщины, зовем его Формирующим, как и большинство мужчин, но некоторые зовут его Суртур.
Маскалл задумчиво прикусил ноготь.
– Ты когда-нибудь слышала про Кристалмена?
– Это тоже Формирующий. Понимаешь, у него много имен, что свидетельствует о том, как сильно он занимает наши мысли. Кристалмен – любовное имя.
– Странно, – заметил Маскалл. – Я прилетел сюда с совсем иным представлением о Кристалмене.
Джойуинд тряхнула волосами.
– В той рощице – его пустынное святилище. Давай помолимся там, а потом отправимся в Пулингдред. Это мой дом. Путь до него неблизкий, а мы должны попасть туда до Блодсомбра.
– И что такое этот Блодсомбр?
– На протяжении четырех часов в середине дня лучи Бранчспелла такие жаркие, что никто не может их вынести. Мы называем это Блодсомбром.
– Бранчспелл – это другое название Арктура?
Джойуинд отбросила серьезность и рассмеялась.
– Само собой, мы берем свои названия не у вас, Маскалл. Они не слишком поэтичны, зато естественны.
Она ласково взяла его за руку и повела к лесистым холмам. Пока они шли, солнце пробилось сквозь верхние слои тумана, и ужасный, опаляющий жар, словно из печи, обрушился на голову Маскалла. Он инстинктивно поднял глаза – и тут же опустил, успев заметить лишь раскаленный, искрящийся белый шар в три раза больше Солнца. На несколько минут Маскалл почти ослеп.
– Боже мой! – воскликнул он. – Если это раннее утро, очевидно, ты права насчет Блодсомбра. – Немного оправившись, он спросил: – Сколько здесь длится день, Джойуинд? – И вновь ощутил, как его мозг ощупывают.
– В это время года на каждый час вашего летнего светлого времени приходится два наших часа.
– Жар невероятен – и все же он не так тревожит меня, как я мог бы ожидать.
– В этом нет ничего необычного. Тому есть простое объяснение. В тебе присутствует доля моей крови, а во мне – твоей.
– Да, всякий раз, когда я это осознаю, мне… Скажи, Джойуинд, изменится ли моя кровь, если я пробуду здесь достаточно долго? Перестанет ли быть красной и густой и превратится ли в чистую, жидкую и светлую, как твоя?
– Почему нет? Если ты будешь жить так, как живем мы, то, конечно же, станешь таким, как мы.
– Ты имеешь в виду пищу и питье?
– Мы не едим пищу и пьем только воду.
– А за счет чего же вы живете?
– У нас добрая вода, Маскалл, – с улыбкой ответила Джойуинд.
Как только к нему вернулась способность видеть, он принялся разглядывать местность. Безбрежная алая пустыня тянулась к горизонту по всем направлениям, если не считать оазиса. Над ней раскинулось безоблачное темно-синее – почти фиолетовое – небо. Его купол был намного шире, чем на Земле. На горизонте, милях в сорока, под прямым углом к их нынешнему маршруту, высилась горная цепь. Самая высокая гора имела форму чаши. Маскалл поверил бы, что путешествует по стране снов, если бы не яркий свет, придававший всему живую реальность.
Джойуинд показала на гору в форме чаши:
– Это Пулингдред.
– Ты не могла прийти оттуда! – изумленно воскликнул он.
– Почему же, могла. И туда нам предстоит отправиться сейчас.
– С единственной целью отыскать меня?
– Ну, конечно.
Кровь прилила к его лицу.
– В таком случае ты отважнейшая и благороднейшая из всех девушек, – тихо произнес он, помедлив. – Без исключения. Это путешествие для атлета!
Она сжала ему руку, череда неописуемых нежных оттенков быстро пробежала по ее щекам.
– Прошу, не нужно больше об этом, Маскалл. Я чувствую себя неловко.
– Хорошо. Но сможем ли мы добраться туда до полудня?
– О да. И расстояние не должно тебя пугать. Здесь мы не думаем о больших расстояниях – у нас есть множество других вещей для размышлений и чувств. Время летит слишком быстро.
За разговором они приблизились к подножию пологих холмов, высота которых не превышала пятидесяти футов. Маскалл начал замечать странных представителей местной флоры. Нечто, напоминавшее небольшой участок пурпурной травы площадью около пяти квадратных футов, двигалось по песку в их сторону. Когда оно приблизилось, Маскалл увидел, что это не трава – у нее не было листьев, только пурпурные корни. Корни каждого маленького растения вращались, подобно спицам колеса без обода. Они по очереди погружались в песок и вылезали обратно, благодаря чему растение двигалось вперед. Какой-то необъяснимый полуразумный инстинкт заставлял все растения держаться вместе и перемещаться с одной скоростью в одном направлении, словно стая перелетных птиц.
