Тайдомин улыбнулась.
– Что до меня, я слишком устала, чтобы идти дальше, а потому умру вместе с ним.
– Докажи свою искренность, – велел Кэтис Маскаллу. – Убей этого человека и его любовницу, согласно законам Хатора.
– Я не могу этого сделать. Я путешествовал с ними в мире.
– Ты отверг долг, но теперь ты должен его исполнить, – произнес Спейдвил, спокойно поглаживая бороду. – Какой бы закон ты ни принял, ты обязан ему подчиняться, не глядя вправо или влево. Твой закон приказывает забить нас камнями. А скоро стемнеет.
– Неужели тебе даже на это не хватит мужества? – воскликнула Тайдомин.
Маскалл неуклюже сдвинулся с места.
– Будь свидетелем, Кэтис, что меня принудили это сделать.
– Хатор глядит на тебя с одобрением, – ответил Кэтис.
Маскалл направился к груде камней на берегу пруда. Оглядевшись, выбрал два больших куска скалы, самых тяжелых, что мог унести, и, спотыкаясь, вернулся назад.
Он уронил камни на землю и стоял, пытаясь отдышаться. Когда к нему вернулся голос, произнес:
– У меня сердце не лежит к этому поступку. Неужели нет другого варианта? Переночуй здесь, Спейдвил, а утром возвращайся туда, откуда пришел. Никто не причинит тебе вреда.
Ироничную улыбку Спейдвила скрыла темнота.
– Ты предлагаешь мне размышлять еще один год, а потом вернуться в Сэнт с другими истинами? Не теряй времени, Маскалл, и выбери для меня камень потяжелее, ведь я крепче Тайдомин.
Маскалл поднял один из камней и сделал четыре широких шага. Спейдвил стоял перед ним, выпрямившись, и спокойно ждал.
Огромный камень рассек воздух, словно тень, и врезался Спейдвилу в лицо, сокрушив его черты и сломав шею. Спейдвил умер мгновенно.
Тайдомин отвернулась от рухнувшего человека.
– Поторопись, Маскалл, не заставляй его ждать меня.
Тяжело дыша, Маскалл поднял второй камень. Тайдомин встала перед телом Спейдвила, серьезная и равнодушная.
Камень ударил ее между грудью и подбородком, и она упала. Маскалл подошел к ней, опустился на колени и обнял ее. В его объятиях она испустила последний вздох.
Маскалл положил ее на землю и, тяжело опершись на руки, вгляделся в мертвое лицо. Переход от героического, одухотворенного выражения к похабной, ухмыляющейся маске Кристалмена произошел мгновенно, однако он его увидел.
Поднявшись в темноте, Маскалл притянул к себе Кэтиса.
– Это истинное подобие Формирующего?
– Это Формирующий, лишенный иллюзии.
– Откуда взялся этот ужасный мир?
Кэтис не ответил.
– Кто такой Суртур?
– Ты приблизишься к нему завтра. Но не здесь.
– На моем пути слишком много крови, – сказал Маскалл. – Ничего хорошего из этого не выйдет.
– Не бойся перемен и разрушения. Бойся смеха и радости.
Маскалл задумался.
– Скажи мне, Кэтис, если бы я решил последовать за Спейдвилом, ты бы действительно принял его веру?
– Он был человеком великой души, – ответил Кэтис. – Я понимаю, что гордость наших людей есть не что иное, как очередной росток удовольствия. Завтра я тоже покину Сэнт, дабы обдумать все это.
Маскалл содрогнулся.
– В таком случае эти две смерти были не необходимостью, а преступлением!
– Он сыграл свою роль, а женщина подточила бы его идеи своей мягкой любовью и преданностью. Не жалей ни о чем, странник, но немедленно уходи из этой страны.
– Сегодня? Куда я пойду?
– В Уомбфлэш, где ты встретишь прозорливейшие из умов. Я провожу тебя.
Он взял Маскалла под руку, и они зашагали в ночь. Около мили они шли по краю пропасти. Пронизывающий ветер швырял песок им в лицо. Сквозь прорехи в облаках ярко светили далекие звезды. Маскалл не нашел знакомых созвездий. Он задумался, видно ли отсюда земное солнце и если да, то где оно.
Они подошли к вершине грубой лестницы, которая вела по скале вниз. Лестница напоминала ту, по которой Маскалл поднялся сюда, только спускалась в лес Уомбфлэш.
– Это твой путь, – сказал Кэтис. – Дальше я не пойду.
Маскалл удержал его.
– Ответь лишь на один вопрос, прежде чем мы расстанемся. Почему удовольствие кажется нам таким постыдным?
– Потому что, испытывая удовольствие, мы забываем свой дом.
– Которым является…
– Маспел, – ответил Кэтис.
Он высвободил руку, развернулся и ушел во тьму.
Спотыкаясь, Маскалл спустился по лестнице. Он устал, но испытывал презрение к своей боли. Из уцелевшего проба начала сочиться некая субстанция. Бесконечно долго Маскалл перебирался от ступени к ступени. По мере приближения к дну пропасти шорох и вздохи деревьев стали громче, воздух был теплым и неподвижным.
Наконец он достиг земли. Попытался продолжить путь, но постоянно спотыкался о корни и врезался в древесные стволы. После нескольких таких столкновений Маскалл решил остановиться на ночлег. Он соорудил подушку из сухих листьев, рухнул на нее и почти мгновенно провалился в глубокий, тяжелый сон без сновидений.
Глава 13
Лес Уомбфлэш
Маскалл проснулся. Наступил третий его день на Тормансе. Руки и ноги болели. Он лежал на боку, тупо разглядывая местность. Лес напоминал ночь, тот ее период, когда вот-вот забрезжит серый рассвет, и можно лишь предположить, а не увидеть, что за предметы тебя окружают. Два или три удивительных тенистых силуэта, широких, как дома, высились в сумерках. Маскалл не догадывался, что это деревья, пока не повернулся на спину и не посмотрел вверх. Над головой, так высоко, что он не мог даже оценить расстояние, блестели в лучах солнца на фоне крошечного клочка синего неба их вершины.
Облака тумана, струившиеся по земле, затрудняли обзор. В своем безмолвном движении они напоминали призраков, плывших среди деревьев. Листья под Маскаллом промокли, тяжелые капли время от времени падали ему на голову.
Он лежал, пытаясь восстановить в памяти события предыдущего дня. Его мозг был вялым и сбитым с толку. Случилось нечто ужасное, но он долго не мог вспомнить, что именно. Потом внезапно перед его глазами возникла та кошмарная заключительная сцена на закатном плато Сэнт: изуродованное, окровавленное лицо Спейдвила, предсмертные вздохи Тайдомин… Он содрогнулся и ощутил тошноту.
Странная мораль, толкнувшая его на эти жестокие убийства, за ночь испарилась, и теперь он осознал, что натворил! Весь предыдущий день он словно был под властью череды сильных чар. Сперва его поработила Оушейкс, потом Тайдомин, потом Спейдвил и, наконец, Кэтис. Они принудили его к убийству и жестокости; он же ничего не подозревал и воображал, будто является свободным, просвещенным странником. Зачем было это жуткое путешествие – и продолжится ли оно таким же образом?..
