– Я поеду, – сказала Глимейл.
– Ты согласен, Поулкраб?
Рыбак издал тихое горловое рычание и жестом велел им сесть. Прожевал пищу, прежде чем ответить:
– Что-то сильное притягивает ее, и мне ее не удержать. Не думаю, что увижу тебя снова, жена, но парни уже почти взрослые и могут сами о себе позаботиться.
– Не впадай в уныние, – сурово ответила Глимейл. Она не стала есть. – Я вернусь и заглажу свою вину перед тобой. Это всего на одну ночь.
Маскалл недоуменно переводил взгляд с одного на другого.
– Давайте я поеду один. Мне будет жаль, если что-то случится.
Глимейл покачала головой.
– Не смотри на это как на женский каприз, – сказала она. – Даже если бы ты не пришел сюда, я бы в скором времени услышала эту музыку. Я ее жажду.
– А ты не испытываешь ничего подобного, Поулкраб?
– Нет. Женщины – благородные, чувствительные создания, и некоторые соблазны природы слишком изысканны для мужчин. Возьми ее с собой, раз уж она так решила. Может, она права. Может, музыка Эртрида ответит на твои вопросы. И на ее.
– Что ты хочешь спросить, Глимейл?
Та загадочно улыбнулась.
– Вопрос, ответить на который может только музыка, нельзя сформулировать словами.
– Если ты не вернешься к утру, я буду знать, что ты мертва, – сообщил ее муж.
Они закончили есть в напряженной тишине. Поулкраб вытер губы и достал из подобия кармана морскую раковину.
– Ты попрощаешься с мальчиками? Позвать их?
Глимейл на мгновение задумалась.
– Да… Да, я должна их повидать.
Поулкраб поднес раковину к губам и дунул; громкий скорбный звук разнесся в воздухе.
Несколько минут спустя послышались торопливые шаги, и из леса вышли мальчики. Маскалл с интересом разглядывал первых детей, которых увидел на Тормансе. Старший нес младшего на спине, а средний трусил за ними. Младшего опустили на землю, и все трое выстроились полукругом перед Маскаллом, уставившись на него широко распахнутыми глазами. Поулкраб невозмутимо наблюдал, но Глимейл отвернулась с гордо вскинутой головой и непонятным выражением на лице.
По оценке Маскалла, детям было девять, семь и пять лет, соответственно, но он измерял время земным способом. Старший мальчик был высоким и худым, но крепким. Как и его братья, он не носил одежды, и его кожа с головы до ног была алфайеровой. Мускулы его лица выдавали смелый, бунтарский характер, а глаза пылали зеленым огнем. Средний обещал стать широкоплечим здоровяком. Его глаза казались слишком серьезными и проницательными для ребенка.
– Из этого, – сказал Поулкраб, ущипнув сына за ухо, – может вырасти второй Брудвиол.
– Кто это? – спросил мальчик, наклонив голову вперед в ожидании ответа.
– Большой, удивительно мудрый старик. Он стал мудрым, решив никогда не задавать вопросов, а самостоятельно выяснять ответы.
– Если бы я не задал этот вопрос, не узнал бы про него.
– Это не имело бы значения, – сказал отец.
Младший ребенок был бледнее своих братьев и более худым. Его лицо казалось спокойным и бесстрастным, но каждые несколько минут, без видимой причины, морщилось и становилось встревоженным. В такие мгновения рыжевато-золотые глаза мальчика словно наполнялись тайнами, вряд ли свойственными его возрасту.
– Он для меня загадка, – сообщил Поулкраб. – У него душа как живица, и он ничем не интересуется. Возможно, он станет самым примечательным из всего выводка.
Маскалл обхватил мальчика одной рукой и поднял к своему лицу. Вгляделся в ребенка и опустил на землю. Выражение мальчика не изменилось.
– Что скажешь? – спросил рыбак.
– Слова вертятся на кончике моего языка, но все время ускользают. Позволь мне еще попить, и тогда я их поймаю.
– Так иди и пей.
Маскалл направился к дереву, выпил и вернулся.
– В грядущие эпохи, – медленно произнес он, – этот мальчик станет величественным и ужасным преданием. Пророком или даже божеством. Присматривай за ним хорошенько.
Старший сын презрительно поморщился.
– Я не хочу быть таким. Я хочу стать как этот здоровяк. – И он ткнул пальцем в Маскалла.
Маскалл рассмеялся, и его белые зубы сверкнули в бороде.
– Спасибо за похвалу, о великий воин! – сказал он.
– Он большой и крепкий, – продолжил мальчик, – и умеет постоять за себя. Ты можешь поднять меня одной рукой, как этого ребенка?
Маскалл повиновался.
– Вот что значит быть мужчиной! – воскликнул мальчик.
– Хватит! – нетерпеливо бросил Поулкраб. – Я позвал вас, парни, чтобы вы попрощались с матерью. Она уходит с этим человеком. И может не вернуться, но наверняка мы не знаем.
Лицо среднего мальчика внезапно вспыхнуло.
– Она идет по своей воле? – спросил он.
– Да, – ответил его отец.
– Значит, она плохая. – Он произнес эти слова с такой силой и выражением, что они прозвучали, будто удар хлыста.
Старик отвесил ему две оплеухи.
– Так-то ты говоришь о своей матери?
На лице мальчика застыло упрямое выражение, но он промолчал.
Тут впервые подал голос младший ребенок:
– Моя мать не вернется, но умрет, танцуя.
Поулкраб с женой переглянулись.
– Куда ты идешь, мама? – спросил старший.
Глимейл наклонилась и поцеловала его.
– На Остров.
– Если ты не вернешься к завтрашнему утру, я отправлюсь за тобой.
Маскалл тревожился все сильнее.
– Похоже, это путешествие для мужчин, – сказал он. – Думаю, тебе лучше остаться, Глимейл.
– Я приняла решение, – ответила она.
Он растерянно погладил бороду.
– Нам уже пора в путь?
– До заката четыре часа, и они нам понадобятся.
Маскалл вздохнул.
– Я пойду к устью и буду ждать тебя и плот. Ты, наверное, захочешь попрощаться, Глимейл. – Он пожал руку Поулкрабу. – Прощай, рыбак!
– Хорошо же ты отплатил мне за мои ответы, – проворчал старик. – Но это не твоя вина, и в мире Формирующего случаются худшие вещи.
Старший мальчик подошел к Маскаллу и хмуро посмотрел на него.
– Прощай, большой человек! – сказал он. – Но хорошенько охраняй мою мать, так хорошо, как только сможешь, иначе я найду тебя и убью.
Маскалл медленно шел по берегу ручья, пока не добрался до излучины. Вновь увидел восхитительный свет солнца и сверкающее, блистательное море, и вся печаль покинула его. Он вышел на опушку и, покинув лесную тень, прошел по песку и уселся на солнце. Сияние Элппейна давно погасло. Маскалл упивался жарким, бодрящим ветром, слушал шипение волн и глядел за разноцветное море с его волнами и течениями на остров Суэйлоуна.
