Они долго продвигались вверх по неровному, каменистому склону. Он был таким крутым, что любой ошибочный шаг мог стать последним. Справа была возвышенность. Через некоторое время косогор слева сменился ровной местностью – судя по всему, они выбрались на другой горный отрог. Поднимавшийся справа склон тянулся еще несколько сотен ярдов. Затем Салленбодэ резко свернула влево, и они оказались на ровной площадке.
– Мы на хребте, – сообщила женщина, остановившись.
Мужчины подошли к ней, и в это мгновение луна пробилась сквозь облака, озарив пейзаж.
Маскалл вскрикнул. Дикая, благородная, одинокая красота открывшегося зрелища застала его врасплох. Тиргелд стоял высоко в небе слева, за спинами путниками. Прямо перед ними, подобно невероятно широкой, полого спускавшейся дороге, протянулся огромный хребет, который вел к Адажу, хотя самого Адажа видно не было. В самых узких местах ширина хребта была не меньше двухсот ярдов. Его покрывал зеленый снег, в некоторых местах полностью; в других торчали черные зубы голых скал. С того места, где они стояли, нельзя было различить склонов хребта и того, что лежало внизу. Справа, на севере, пейзаж был размытым и нечетким. Там не было гор, и простиралась далекая низинная страна Бэри. Однако слева высился целый лес могучих пиков, тянувшийся в лунном свете, насколько хватало глаз. Все они зеленовато поблескивали и все обладали удивительными нависающими вершинами, характерными для гряды Личсторм. Вершины эти были фантастической формы, и отличались друг от друга. В долине напротив клубился туман.
Сарклэш представлял собой массивную гору в форме подковы. Два ее конца смотрели на запад и были отделены друг от друга милей пустоты. Северный конец переходил в хребет, на котором стояли путники. Южный конец представлял собой длинную череду скал на той стороне горы, где находилась пещера Хаунтэ. Их соединял крутой склон, который только что преодолели путники. Один из пиков Сарклэша был скрыт во мраке.
На юго-западе высилось множество горных вершин, кроме того, несколько пиков невероятной высоты виднелись за южной стороной подковы.
Маскалл повернулся к Салленбодэ, чтобы задать вопрос, но, впервые увидев ее в лунном свете, утратил дар речи. Похожий на рану рот больше не доминировал над другими чертами, и бледное, как слоновая кость, женственное лицо внезапно стало почти красивым. Губы казались длинной, чувственной кривой цвета роз. Волосы странно сочетали коричневый цвет с малиновым. Маскалл был потрясен; он подумал, что она скорее напоминает духа, чем женщину.
– Что тебя удивило? – с улыбкой спросила Салленбодэ.
– Ничего. Однако я бы хотел увидеть тебя при свете солнца.
– Возможно, этого никогда не произойдет.
– Должно быть, твоя жизнь очень одинока.
Она вгляделась в его лицо мерцающими черными глазами.
– Почему ты боишься говорить о своих чувствах, Маскалл?
– Вещи словно раскрываются передо мной, подобно рассвету, но что это значит, я сказать не могу.
Салленбодэ рассмеялась.
– Уж точно не приближение ночи.
Корпанг, пристально смотревший вдоль хребта, вмешался в их разговор.
– Дорога ясна, Маскалл. Если хочешь, я пойду один.
– Нет, мы пойдем вместе. Салленбодэ отправится с нами.
– Недалеко, – ответила женщина, – не к самому Адажу, чтобы померяться силой с невидимым могуществом. Тот свет не для меня. Я знаю, как отвергать любовь, но я никогда ее не предам.
– Кто знает, что мы найдем на Адаже и что произойдет? Корпангу известно не больше, чем мне.
Корпанг посмотрел ему в лицо.
– Маскалл, ты прекрасно знаешь, что никогда не осмелишься приблизиться к тому ужасному огню в обществе красивой женщины.
Маскалл смущенно усмехнулся.
– Корпанг умалчивает, что я намного лучше знаком со светом Маспела, чем он сам, и что если бы не случайная встреча со мной, он бы по-прежнему возносил свои молитвы в Треле.
– И все же, должно быть, он говорит правду, – ответила Салленбодэ, переводя взгляд с одного мужчины на другого.
– И потому мне нельзя…
– Пока я с тобой, Маскалл, я буду убеждать тебя идти вперед, а не назад.
– Рано ссориться, – заметил он с вымученной улыбкой. – Без сомнения, все разъяснится.
Салленбодэ принялась разбрасывать ногой снег.
– Во сне я приобщилась к еще одной мудрости, Корпанг.
– Поделись же со мной.
– Мужчины, живущие по законам и правилам, – паразиты. Другие тратят силу, чтобы извлечь эти законы из пустоты на свет дня, однако законопослушные люди живут припеваючи – сами они ничего не завоевали.
– Некоторым дано открывать, другим – сохранять и улучшать. Ты не можешь винить меня за то, что я желаю Маскаллу добра.
– Нет, но дитя не может стать поводырем грозы.
Они в ряд зашагали по гребню хребта, с Салленбодэ посередине.
Дорога плавно снижалась и была относительно ровной. Судя по всему, температура замерзания здесь была выше, чем на Земле: несколько дюймов снега, по которым они прошли, показались их босым ногам почти теплыми. Подошвы Маскалла к этому моменту напоминали толстую шкуру. Озаренный луной снег был ослепительно-зеленым. Косые, укороченные тени путников были четкими и красно-черными. Маскалл, который шел справа от Салленбодэ, все время глядел влево, на созвездие великолепных далеких вершин.
– Ты не можешь принадлежать этому миру, – сказала Салленбодэ. – Мужчин твоего сорта здесь не встретишь.
– Верно, я прилетел сюда с Земли.
– Она больше нашего мира?
– Думаю, меньше. Маленькая планетка, перенаселенная мужчинами и женщинами. С таким количеством людей только строгие законы могут спасти от хаоса, и потому законы там железные. Поскольку приключения невозможны без нарушения этих законов, дух приключений землянам больше не ведом. Повсюду безопасность, вульгарность и завершенность.
– Ненавидят ли там мужчины женщин, а женщины – мужчин?
– Нет, встречи полов приятны, хоть и постыдны. Они приносят столь острое удовольствие, что на сопутствующий стыд никто не обращает внимания. Ненависти нет, разве что между немногими эксцентричными личностями.
– Тот стыд, очевидно, является рудиментом нашей личстормской страсти. Но скажи, зачем ты явился сюда?
– Быть может, за новыми впечатлениями. Старые меня больше не интересуют.
– Сколько времени ты провел в этом мире?
– Кончается мой четвертый день здесь.
– Тогда расскажи, что ты видел и совершил за эти четыре дня. Ты ведь не сидел сложа руки.
– Меня постигли ужасные бедствия.
Он кратко изложил события, имевшие место с момента его первого пробуждения в алой пустыне. Салленбодэ слушала, прикрыв глаза, время от времени кивая головой. Лишь дважды она прервала его. Когда он описал смерть Тайдомин, Салленбодэ тихо произнесла:
