Одоева немедленно достала свой пистолет и выстрелила в сторону бандитского «мерседеса»: «Ба-бах!»
После повторно набрала номер дежурного:
— Алло, дежурный, это Одоева говорит…
Геннадий заглянул сквозь распахнутую дверь внутрь «мерседеса» — на заднем сиденье ничего не было, впереди — тоже. Он занервничал, открыл переднюю дверцу, рванул на себя крышку бардачка — от сердца отлегло: там лежали диски и флеш-карты. Он суетливо запихал найденное в карманы пиджака.
Две «приоры» автоинспекции, мигая, оглушая сиренами, с лёту, взрывая колёсами гравий, тормознули, блокируя место разборки.
— Стоять!
Гибэдэдэшники с автоматами, ругаясь, полезли наружу.
— Полиция! Всё в порядке! — Лиза показала своё удостоверение. — Проводилось задержание, но, увы…
Нехотя сбросив свирепость, автоинспекторы заходили кругами, косясь на Геннадия и его раздутые боковые карманы пиджака. Он тоже показал удостоверение в развёрнутом виде:
— Следователь Егоров.
— Мы уже вызвали спецгруппу из управления, — сказала Лиза. — Сейчас подъедут.
— А скорую? — спросил автоинспектор.
— Забыли.
— Эх-х! Пашков, вызови по рации скорую!
Пока ждали прибытия спецгруппы, Геннадий места не находил — хотелось поскорее проверить, те ли это диски.
Лизе уже было не до него — прибывшие налетели коршунами: почему стреляла сразу в лицо? Почему сделала только один предупредительный выстрел? Почему в сторону «мерседеса», а не в воздух?
— Стрелять в воздух не было времени — он нам всю машину разворотил!
— Просто чудо, Одоева, что вас не убили!
Лиза была серьёзной.
— Действительно, чудо.
— И вы в ужасе пальнули ему в лицо?
— Я стреляла в руку, чтобы выбить пистолет. Но промахнулась…
— В лицо!
— Что вам надо? Мы попали под обстрел и чудом выжили! У меня погибнуть в рассвете лет желания нет никакого. Я действовала по инструкции!
— Лиза, я поеду в управление, — сказал Егоров.
— Езжай. Завтра поговорим.
Примчавшись в управление на попутной машине, Геннадий чуть не бегом ворвался в свой кабинет — Реброва не было. Тем лучше — не придётся давать лишних объяснений. Он не стал садиться за стол, суетливо развернул к себе ноутбук. Сейчас он всё проверит. Только бы это было то, что ему нужно… Только бы…
Сзади раздались шаги.
Геннадий нервно оглянулся — в распахнутую дверь кабинета входил начальник отдела полковник Ассаров.
— Что у тебя всё нараспашку?
— Здравия желаю, товарищ полковник… Только вошел…
— Егоров, что за пальба была? Всё управление гудит!
— Самозащита.
— Опять Одоева накуролесила! Знал бы, не разрешил бы вам никакой стрелки с бандитами. Я, как дурак, распинался по телефону перед этим уродом Малофеем, а через полминуты Одоева шлепнула его… Я очень доволен! Просто рад!
— Обстоятельства так сложились, товарищ полковник…
— Выясним, какие там у вас обстоятельства возникли… Что с делом Нуретовой? Ты занимаешься им, или только свои проблемы решаешь, да ещё Одоеву подключил к этому процессу?
— Все идёт по плану!
— Результат! Где результат? Результата нет. Плохо! Очень плохо, Егоров. Завтра утром я устрою вам с Одоевой хорошую проработку!
— Почему?
— У тебя завал. Что с делом Игошина?
Этот вопрос напряг Геннадия, он только собирался с завтрашнего утра, обсудив с Одоевой все перипетии разборок с Ондатром, приступить к плотному расследованию в отношении сумки Игошина…
— Что потупился? — наседал Ассаров. — В деле Игошина всё предельно понятно, чего ещё ждать? Надо передавать в суд. Наверху требуют, чтобы мы быстро завершили это дело и отчитались перед общественностью. Убит наш коллега, сотрудник органов внутренних дел! Мы должны отстоять честь мундира, подонок сядет надолго! Ненужные затяжки в этом деле недопустимы!
Геннадий не мог возразить. Да и как возразишь? Промямлить насчёт содержимого сумок? А кто видел эти сумки? Только несколько бойцов опергруппы во время задержания? Ассаров слушать не станет. Ему такие доводы до балды, он функционер и карьерист. Велено сдать дело в суд, даже если оно трижды сырое и его легко могут завернуть на доследование, он всех подчинённых морально раздавит и выполнит указание сверху. Такой это человек.
— Хорошо, будем готовиться к передаче дела в суд, — выдавил Егоров.
— Вот и ладушки, — улыбнулся Ассаров. Тут же потеряв интерес к Егорову, он, уже витая в своих мыслях и улыбаясь им, пошёл прочь из кабинета.
Геннадий хотел обозлиться, но нервной энергии уже было столько растрачено, что он просто посмотрел вслед удаляющемуся полковнику, в мозгу не вспыхнуло ни одной эмоции (ни положительной, ни отрицательной), плюнул ему вслед виртуально (без слюны) и обратился к компьютеру. Как только он убедится, что получил компроматы на отца, он поймёт, что бояться уже нечего, что он одержал верх над Ондатрой и жизнь, сделав такую ужасную, страшную петлю, возвращается в прежнее русло, в котором множество обычных расследований, домашние неурядицы и финансовые проблемы. Но как прекрасна эта жизнь по сравнению с адом, в котором пока он пребывает. Даже мёртвый Ондатр держит его на крючке.
Если носители будут не те, Геннадий не знает, что сделает с собой и с Одоевой. В глубине души кусался червяк дурного предчувствия: с чего бы воры повели себя честно, договорившись с ментами, и привезли на стрелку те компроматы, которые обещали сдать в обмен на договорённости? Геннадий бы так опрометчиво никогда не поступил, хотя он считал себя образцом честности и добропорядочности. А у них какая философия? У них кодекс рыцарской чести только по отношению друг к другу, остальной народ (обыватели) для них быдло, кормовой ресурс, стадо, с которого следует стричь шерсть, а при случае и шкуру можно содрать…
Геннадий методично просмотрел диски и флеш-карты. Удивительно, что подвиги отца с бедной Зией шестёрки снимали не аккуратно. Сразу понятно — непрофессионалы. Качество не ахти какое, изображение как бы размытое… Тем не менее это были те самые материалы. Только вопрос: не оставил ли где запасливый Ондатр несколько лишних копий на всякий пожарный случай?
* * *
В кабинет заглянул Ребров, увидев Егорова, удивился:
— Уже вернулись?
— Уже…
— Включим телевизор?
— А что там? — спросил в ответ Геннадий, пряча компроматы на отца по карманам.
— Прямое включение по местному каналу — люди Пантелея штурмом берут мясной завод!
— Ого! Вон он, значит, как! — покачал головой Геннадий. Однако далее вслух говорить не стал, потому что тут же в мозгу промелькнули мысли о какой-то связи стрелки с Ондатром, на которой погибли оба авторитета и куда кинулась теперь вся полиция, плюс прокуратура, плюс Следственный комитет по особо важным делам, и рейдерским вторжением боевиков Пантелея на мясной завод. Помешать расправиться с собственниками успешного предприятия теперь было некому. Всё внимание силовых структур и местной власти было привлечено к гибели авторитетов. Получалось, у Пантелея тоже свой «крот» в управлении орудует? Это что же, у каждого авторитетного предпринимателя есть свой информатор, свой «засланный казачок» в силовых структурах? Так выходит? Кто-то искренне пытается бороться с преступностью, как Геннадий или вон Одоева с Ребровым, а кто-то беззаконие провоцирует, потакая засилью воров во всех сферах жизни? Так решил ли Геннадий свою проблему, получив компроматы на отца и увидев трупы Ондатра и пытавшегося свергнуть его с трона Малофея? Или это будет бесконечной проблемой органов внутренних дел — воровские прихвостни и лазутчики в системе, уничтожающие в зародыше возможность победы над коррупцией и преступностью?..
