— Я знаю, что у тебя там люди дежурят, но все очень серьезно, поверь. У Аслана такие дикие отморозки! Они могут оружие в ход пустить, а потом все слинять, я знаю его братию. Убегут на Кавказ, и там их концов не найдешь. Кровь кому нужна?! А Аслан чистый останется. У него тут многое схвачено…
— Приеду, — сказал Бильбао. — А тебе через полчаса Коленька позвонит, у него наверняка вопросы будут. Постарайся ответить на все.
— Пусть звонит, жду. А за тобой машину пришлю, она уже в семь утра возле дома стоять будет. Заезжаете ко мне, я скажу все, что захотите узнать про Аслана и его людей.
— Договорились.
Он положил телефон в открытую Веркину сумочку, стоящую на столе. Обратил внимание, что стол уже сервирован: и хлеб нарезан, и колбаса, и помидоры с огурцами. Вот только самой Верки не видно.
— Подружка, ты где? — позвал он.
Та тотчас откликнулась из спальни:
— Ты же сам, блин, сказал, что надо сделать все, чтоб я не простыла. Я тебя за язык не тянула. И потом, не выгонишь же ты меня на улицу во всем мокром?!
Аслан не любил просыпаться рано. Правда, рано и не ложился. Распорядок трудового дня диктовал режим его жизни. Активная торговля начиналась с обеда, к этому же времени появлялись проблемы, требующие срочных решений. Ближе к вечеру — встречи с хозяевами вновь поступающего товара. «Челноки» хотят быстрее и желательно оптом сбыть куртки и шубы, земляки разгружают вагоны с орехами и гранатами, человек из Дагестана привез икру, тоже просит пристроить… Все знают: Аслан как дирижер, управляет огромным хозяйством, без его помощи трудно обойтись. Еще позже — «сбор урожая»: денежный ручей начинает течь в его карман. Золотое время суток, иногда затягивающееся за полночь.
У Аслана в Светловске нет ничего своего: ни квартиры, ни дачи, ни даже машины. Водителя он нанимает, отдыхать за городом некогда, а живет у одинокой женщины, которая для него и любовница, и кухарка, и личный секретарь. До знакомства с ним женщина работала продавцом в магазине, теперь сидит дома, пробует на себе всю новейшую косметику, озабочена лишь тем, как разместить в двух морозильниках и холодильнике мясо и фрукты с овощами. У нее есть все! Она боготворит Аслана!
Он только что принял горячую ванну, лежит на белых свежих простынях лицом вниз, а она массирует ему спину.
— Асланчик, ты поздно вернулся, мы не переговорили: вчера часов в десять заезжал этот, который с седыми усами…
— Омар.
— Да, правильно, Омар. Привез тебе трехлитровую банку икры и целого осетра.
— Нет, это он тебе привез. Хочешь — продай, хочешь — выброси.
— Ты с ума сошел! Я сделаю тебе из осетра шашлык. Правда, у нас еще один осетр есть, в морозилке.
— Я товар Омара уже пристроил, он пойдет в кафе и в вагоны-рестораны. Если позвонит, а меня не будет, скажи, чтоб не беспокоился.
— Еще тебя спрашивали два Магомеда.
— О, это моя головная боль. Сегодня вопрос решать буду.
Магомеды достали большую партию мяса, австралийской баранины, что-то из партии пошло по магазинам, что-то по шашлычным, но они еще просят дать им выход на рынок. Рынок, конечно, надо прибирать к рукам. Он и раньше только копейки приносил, хоть мог сполна кормить, а сейчас, когда Дойник и эти копейки платить отказывается, настала пора принимать меры. Дойник шпаны испугался. Тем лучше. Шпану Аслан разгонит, потом пригласит отцов города в ресторан и все решит на вполне официальном уровне. Рынок будет выгоден и отцам, лишь бы они ему не мешали делать все так, как он считает нужным…
— Звонят, приехал кто-то. Я открою.
Аслан сердито изрек:
— Еще десяти нет. Никого принимать не буду. Говори, что меня нет.
Женщина пошла к двери, Аслан прикрыл глаза, услышав ее голос: «Аслана нет дома». Все правильно. Пусть люди привыкают к порядку. К порядку, который устанавливает он…
Но хозяйка почему-то заговорила возмущенно, и Аслан различил тяжелые чужие шаги. Он недовольно скривился, сел, набросив на себя простыню:
— Кто там, черт побери!
Высокий беловолосый парень показался в проеме двери. За ним следовал такой же, с тем же лицом, лишь похудее. Бандитские морды. Вот такие предлагали ему неделю назад пристроить самопальную водку. Условия хорошие, но риск огромный. Аслан отказался. С чем, интересно, эти пожаловали?
— Разговор есть, Аслан, — сказал тот, что покрепче.
— Все ко мне с разговорами приходят. Но я что, голый должен вас выслушивать?
Парень взглянул на часы:
— Одевайся, только не тяни. У тебя до отхода поезда два с половиной часа осталось. За билет, кстати, двадцатник гони.
Растерянный Аслан еще искал для ответа слова, а хозяйка уже удивленно спросила:
— Ты уезжаешь? А почему мне ничего не сказал? Куда ты уезжаешь?
— Куда я уезжаю? — только и смог повторить Аслан, разглядывая билет.
— В сторону Баку, в купейном вагоне, нижнее место. В свою родную деревню, к своей родной жене, в свой родной дом, где и будешь устанавливать свои порядки. Еще вопросы имеются?
У Аслана сел от гнева голос, он кое-что стал уже понимать. Это мальчики от Дойника. Вот тебе и водила райкомовский. С виду дурак, трус, а когда зашла речь о деньгах, расправил крылышки. Ладно, Аслан попозже потолкует с ним. Морду бить, конечно, не будет, у Дойника хорошие связи и с торговлей, и с милицией, их надо будет использовать в своих целях… Эти связи переключить на себя, а шофера — коленом под зад.
— Выйдите, я переоденусь, — сказал Аслан. — Тогда и поговорим.
— Просить надо, а не приказывать. И разговора уже никакого не будет, — ответил белобрысый, но тем не менее из комнаты вышел и сел почти у двери в кресло, стоящее под растущей в светлой кадке декоративной пальмой. Его дружок, не проронивший еще ни слова, потянулся вслед за ним.
Женщина стала на пороге, глядя то на квартиранта, то на непрошеных гостей. Она явно не знала, что ей делать.
Аслан натянул брюки, рубашку, достал из кармана пиджака телефон, набрал номер. С Павлом Павловичем он поговорит в скором будущем, а сейчас надо сделать так, чтоб пришли друзья и вышвырнули этих молокососов из квартиры. Говорить надо по-азербайджански…
— Каримолла? — сказал он, едва услышав, что кто-то откликнулся на вызов. — Возьми трех, приезжай срочно.
Бильбао не мешал Аслану говорить, с легкой усмешкой наблюдая, как у того меняется цвет лица.
— Как не Каримолла? — перешел Аслан на русский. — Какой Коленька? Мне Арсланбеков нужен. На вокзал?.. Кому привет передать? Какому Бильбао?
Аслан посмотрел на замолчавшую трубку глазами человека, только что сошедшего с ума, тотчас набрал еще один номер. Ему никто не ответил.
— Если до кого-то и дозвонишься, то все равно услышишь, что там мне приветы передают, — сказал Бильбао. — Ты, кажется, не понял главного, Аслан. Ты действительно уезжаешь. И тебе действительно придется заплатить деньги за билет.
