— Это я хотел с вами встретиться, — повторил Бильбао.
— Зачем? И кто вы?
— Я Калганов, Сергей Александрович.
По реакции хозяина кабинета Бильбао понял, что Коган успел переговорить со своим бывшим однокашником и эту фамилию Виктор Иванович услышал сейчас не впервые. Он вернулся к столу, сел в кресло, жестом пригласил гостя занять место напротив.
— Не знаю, Сергей Александрович, успел ли вам сказать Яша… Яков Яковлевич о нашей устной договоренности… Консультации в таких делах вещь важная, но я просил всего ничего — два процента, и он согласился. Правда, сказал, что последнее слово будет за вами.
— Я пришел решать другие вопросы, — сказал Бильбао.
Муратов вскинул брови.
— Вы учились вместе с Коганом, были друзьями, и у него, возможно, не было от вас секретов.
— Насколько я знаю, и вы с покойным были почти друзьями, — осторожно заметил Муратов.
— Да. Я просто не успел у него узнать, какое отношение имеет к нашему общему делу некто Благой и где его можно найти.
Нефтяник запустил короткие пальцы в свою роскошную белую шевелюру, откинулся на спинку кресла:
— Другое дело. А то, думаю, человека еще не похоронили, а он — денежные вопросы решать. Хотя в наше время, конечно…
Муратов встал, подошел к журнальному столику, пригласил то же самое сделать Бильбао:
— Давайте, Сергей Александрович, помянем нашего товарища. Пусть земля ему, как говорят, пухом…
Он налил в рюмки водку. Не чокаясь, выпили, закусили бутербродами. Только после этого Муратов продолжил разговор:
— Благой, говорите? Даже не слышал о таком. Я ведь чистый отраслевик, и меня интересует только узкая тема. Все остальное… — Он развел руками.
— Вам Яков Яковлевич показывал подписанные нами позавчера документы?
Муратов кинул быстрый взгляд на Бильбао:
— Насколько я понял, Коган их не подписывал. Под ними — ваша подпись.
— Не только моя, Виктор Иванович. Их подписывали еще двое. Кто они и как мне выйти на них?
Муратов удивленно покачал головой:
— Однако… Вы, значит, подписывали, руки друг другу жали, обмывали сделку, причем такую сделку… И хотите сказать, что эти люди вам не знакомы?
— Так получилось. — Если Коган не сказал всю правду своему сокурснику, подумал Бильбао, то и сейчас нет резона открывать карты. — Они еще в Москве?
— По крайней мере, один из них — точно. Джафаров, из Тюмени. Тоже заканчивал наш институт, правда, двумя годами позже. А вот о втором знаю мало. Семенов Константин Георгиевич, представитель банковской сферы. Денежный мешок, так сказать. Но ни где конкретно работает, ни телефона его — этого не знаю.
— Давайте координаты хотя бы одного Джафарова.
Виктор Иванович не спешил с ответом. Поставив пустую рюмку на столик, он стоял теперь, чуть раскачиваясь, покусывая губу. Наконец спросил:
— А зачем все это вам, товарищ Калганов? Бумаги, как я понимаю, в полном порядке и при вас, Яшу уже не вернуть, если есть проблемы по договору, я помогу.
Бильбао еще и сам не отдавал себе точного отчета, чего конкретно он хочет. Пока ясна была первая цель — найти Благого.
— Так где я могу видеть Джафарова, Виктор Иванович?
— В морге. Две пули в сердце, одна в голове. — Муратов перестал раскачиваться, в упор посмотрел на Бильбао. — Не знаю, сколько в магазине «макарова» пуль, но, думаю, не три, думаю, там они еще остались. И не стоит… — Он замолчал, опять причесал пятерней свои белые вихры, пошел к столу. — Не стоит испытывать судьбу, — сказал, садясь. — Впрочем, какого черта я вмешиваюсь, да? Если что узнаю, как с вами связаться?
Бильбао положил перед ним визитную карточку.
Наташа сидела в кресле и говорила по телефону. Она лишь чуть кивнула, когда вошел Бильбао.
На кухне его ждал суп из концентратов с мелкой вермишелью, которую Сергей терпеть не мог. Все же он съел полтарелки, поковырялся вилкой в уже остывшей жареной картошке и сказал жене, наконец-то закончившей телефонный разговор:
— А не поужинать ли нам в ресторане? Закажем шашлык с красным вином!
— Ты так богат?
Она посмотрела на него очень серьезно, и он, поначалу подумав было отделаться шуткой, принял ее тон:
— Мы так богаты. В той степени, в которой на еде не экономят.
— Прости. — Она бросила взгляд на кастрюлю с супом. — Я привыкла жить на рубль в день. Отвыкать, оказывается, трудно. Я со страхом хожу на рынок: там такие цены…
— Мы ведь уже говорили на эту тему: отвыкай.
— Стараюсь. Подружку уже себе завела. — Она кивнула на телефон. — В театре познакомились. Ты дал мне денег на одежду, и я договорилась пробежаться с ней по магазинам. Одной трудно выбирать. И еще: завтра чудесный спектакль, все звезды играют…
Завтра вечером Бильбао должен быть у врача, смотрящего за Захаром. Оттуда он поедет в другую больницу — где лежит Инна Коган. После сложной операции ее впервые можно будет навестить. Он представляет, какой тяжелой будет эта встреча, но что делать — надо.
Со дня первой встречи с Муратовым прошла неделя, и сегодня они вновь свиделись.
«Вам тяжело будет самому заниматься нефтью, — сказал Муратов. — Тут надо знать специфику, быть профессионалом, а вы, простите меня…»
«Можете найти покупателя на эти бумаги?»
«У вас есть мешок для денег? Я могу заплатить немедленно и уж сам буду решать, кому сбыть. За роль посредника, естественно, возьму кое-что себе…»
Мешок не мешок, но дипломат, набитый дензнаками, оказался тяжелым. Вот он стоит, красавец. Деньги пойдут на то, чтоб поставить Инну на ноги и обеспечить ей безбедное существование. Себе из них Бильбао не возьмет ни рубля.
Он действительно богат. Спасибо Солодовых, Когану, — платили не жалея. Хотя и он тоже себя не жалел. Шальные деньги получил лишь однажды — за строительство парохода. Пусть считается, что повезло. В жизни должно и везти. Так что супы в пакетах можно выкинуть и сделать так, чтобы обеды прямо из ресторанов доставляли сюда, на эту кухню. Это ненужная роскошь, конечно. Но вот поужинать в ресторане, с шашлыком, красным вином, и при этом попробовать объяснить, почему он и завтра не может пойти с Наташей в театр…
— Так как насчет ресторана?
— Я буду готова через двадцать минут.
Он вынул из кармана серебряный сундучок — оригинальную шкатулку, приобретенную в ювелирном:
— Если нравятся — надень.
Внутри были сережки, выполненные под скифскую старину, — золотая головка лося.
— А вот в театр, прости, пойдешь опять без меня.
Врач, заглянув в конверт, осторожно положил его на середину стола и сказал Бильбао:
