Сергей
— Что значит «денег больше не будет»? — истерично лепечет Снежана в трубку. Уже в третий раз за наш непродолжительный разговор. - Ты с ума, что ли, сошел, Сереж? Как я жить буду?
— Как все женщины живут. Устраиваются на работу или становятся домохозяйками, выйдя замуж. То, как привыкла жить ты — скорее, исключение из правил.
— И что, мне теперь срочно мужа надо искать? На какую работу я пойду, Сереж? Консультантом в отдел косметики лицом торговать? Да меня знакомые засмеют. Жена олигарха Молотова туши и помады продает! Тебе самому как, вообще? Перед друзьями не стыдно будет?
— Вот в этом твоя проблема Снежана. Ты до сих пор считаешь себя моей женой. Ошибочно. Ты мать моего сына, который уже давно вырос. Была бы ты рассудительнее, подумала наперед, что может настать день, когда я перестану тебя спонсировать, и вместо того, чтобы прожигать деньги на курорты и дорогие сумки, озаботилась своим будущим. И мне совершенно наплевать, что подумают твои знакомые. Не то у меня положение, чтобы переживать из-за кучки московских снобов. Что же касается моих друзей, то они не склонны осуждать мои решения.
— Я не понимаю…Сереж… — голос Снежаны перестает звучать агрессивно, и теперь наполнен испугом. — ?Почему сейчас? Что изменилось-то? Нормальные же у нас были с тобой отношения…
— Ты, Снежана, любишь плевать против ветра. Кусать кормящую руку, если так тебе будет понятнее. Ты настолько увлеклась оправданием своей никчемности, что утопила меня в лживом дерьме в глазах нашего сына, лишь бы самой выглядеть лучше. В одном ты права: надо было сделать это раньше. Моя ошибка. Слишком на многое я глаза закрывал.
— И кто же тебе глаза твои открыл? — язвительно шипит динамик. — Уж не какая-нибудь твоя новая шлюха, которая твои деньги решила считать?
— За языком следи. Напомню, что ты по-прежнему владеешь трехкомнатной квартирой в центре и машиной в половину ее стоимости. Но еще пара таких выпадов, и их тоже не станет. Надеюсь, ясно выразился?
В трубке повисает молчание, прерываемое тихим всхлипыванием. Нелегко дается Снежане мысль о самостоятельности, но я был к этому готов.
— Мы же семья твоя… Кому ты еще нужен, Сереж? Бабы эти твои, приходят и уходят, а семья она навсегда.
Семья это и, правда, навсегда, но в случае с Димой и Снежаной она приобрела уродливые формы: я один за все несу ответственность, не получая взамен ничего, кроме упреков и требований. К счастью, перед глазами еще жива картина брака отца и матери, и я помню, что помимо обязанностей, наличие семьи подразумевает взаимную поддержку.
Говорить об этом Снежане я не вижу смысла, потому уверен, что она не поймет, о чем идет речь.
— О сыне подумай, — бывшая жена переходит в активное наступление. — Каково ему будет узнать, что ты от нас отрекся?
Нет, все-таки Снежана круглая идиотка. Или хорошо прикидывается таковой, чтобы трактовать факты, как ей вздумается.
— Со своим сыном я сам разберусь. И на случай, если ты решишь попробовать клянчить денег через него, информирую, что его месячный лимит теперь очень скромен, так что вряд ли Дима сможет тебе помочь.
— Нет, ты точно свихнулся! Еще и сына нашего позоришь…
Дальше я выслушивать ее бред не собираюсь и вешаю трубку. Откидываюсь на спинку пассажирского кресла и закрываю глаза. Вот поэтому я откладывал разговор с женой. Пожалуй, поэтому и находил причины откупаться от нее все эти годы. Даже многочасовые переговоры с китайцами не высасывают меня так, как пятиминутный разговор со Снежаной. Разумеется, все то, что она сказала — бред, но чувствовать себя паршиво это не мешает. От того, что стыдно ей остаться без моих денег, а не за то, что она к сорока годам так и осталась никчемной пустышкой. И что сыну она пытается внушить то же самое. Все же хорошо, что общаются они нечасто.
Взгляд машинально падает на еще не потухший экран, на котором горит новое входящее сообщение. От Юли.
«Сегодня после занятий еду смотреть квартиру. Чтобы ты знал, проведенному мной анализу рынка московской недвижимости позавидовали бы даже твои крутые лондонские специалисты. Почему тебе не спокойно? Проблемы из-за долгого отсутствия?»
Вроде бы простые строки, ничего особенного, но от чего-то при виде них осадок от разговора с «семьей» начинает растворяться. Встречаю любопытствующий взгляд Андерсона в зеркале заднего вида, и понимаю, что улыбаюсь. Наверное, потому что не помню, когда в последний раз кто-то интересовался моими проблемами. И вот я уже сам не замечаю, как набираю следующее свое сообщение:
«Ничего из того, что нельзя было решить. Еще неделя и все встанет на свои места».
Новое смс настигает меня на встрече с подрядчиком, но читаю я его лишь спустя пару часов.
«Я представляю тебя в крутом кресле в окружении кучи людей в пиджаках, и как ты, пряча под столом телефон, набиваешь мне сообщение. Даже если ты будешь отрицать, я все равно буду так думать:)))))»
Ответить мне не удается, потому что в этот момент звонит мой юрист уточнить детали по бумагам Пирса, но улыбаться не мешает. Есть что-то особенное в том, чтобы получать такие сообщения от бесхитростной двадцатилетней девочки посреди рабочих лондонских будней. Словно посреди благотворительного черно-белого банкета со скрипками и виолончелями заиграла задорная латина. Не вписывается, да. Но радоваться и постукивать ногой в такт не мешает.
Домой я вновь попадаю лишь когда становится темно. Знакомая рутина: снять костюм-принять душ-заказать доставку еды из ближайшего ресторана. Сажусь в кресло и, взяв в руки телефон, перечитываю сообщение. Прячу телефон под столом? Забавная такая Юля. Что в голове, то и на языке. Может, поэтому так она меня зацепила? Слишком много людей с двойным дном встречались мне в жизни. Я привык сразу открывать второе, а эта девчонка удивила. Ведь сижу же сейчас и хочу ей написать.
И пишу.
«Ты почти угадала. Чем занимаешься?»
Да, Молотов. Как там говорят? Седина в бороду — бес в ребро? В сорок и переписываешься.
Отложив мобильный, иду к бару, чтобы налить себе виски. Еще одна странность: виски — это моя московская привычка, а в Лондоне я всегда отдавал предпочтение джину.
Возвратившись в кресло с бокалом в руке, провожу пальцем по экрану, где меня ждет новое сообщение. С фотографией. Не знаю, от чего в крови становится горячее: то ли от глотка Бенромах, то ли от вида Юли, лежащей в кровати. По-милому не накрашенная, волосы разметались по подушке, губы слегка приоткрыты и улыбаются. В кадр попадает фрагмент ее декольте в пижамной майке. Нужно быть слепым, чтобы не заметить, что она без бюстгальтера.
«Готовлюсь к зачету по экономике. В кровати мне лучше запоминается. А ты?»
А я пью виски и у меня эрекция на твою фотографию. Этого я, разумеется, не пишу.
«Недавно вернулся домой из офиса».
Хочу отправить так, но затем вновь открываю снимок и, посмотрев на него несколько секунд, набираю:
