– Пять или шесть, худая, одетая в простое платье, всё в заплатах, жилетка драная, короткая, на шее крестик, а ещё ты замарашка, – исчерпывающе доложил (доложила) мне корова (доберман).
– Ох, лысина Сократова, из кого хоть мы беса-то изгоняем?
Мой напарник равнодушно пожал плечами. Мы стояли в зелёном полевом разноцветье, с трёх сторон окружённом небольшими оливковыми рощицами. Видимо, было самое начало осени, потому что трава под ногами начала рыжеть, но ветерок нехолодный, а солнышко скорее даже припекает.
Над головой чистая синева, облака белые, неподалёку видна то ли деревня, то ли небольшой городок, а уже где-то совсем далеко на горизонте голубовато-ультрамариновая полоска, наверняка море или океан. Несмотря на то что никакой реальной опасностью на нас не веяло, я почему-то начал впадать в лёгкую неконтролируемую панику.
– Где же мы находимся? Страна, время, эпоха, хоть что-нибудь можно было подсказать, а?
Однако небеса были традиционно глухи к моим стенаниям. Они, надо признать, вообще относятся к людям весьма пофигистически – типа поорёт и перестанет, так есть ли смысл к каждому визжащему психу прислушиваться, он же потом ещё на шею сядет?
Короче, это был риторический вопрос.
Плюс, кстати, если подходить к нему с точки зрения раннехристианской философской мысли, так и не вопрос вовсе. А банальная данность бытия. Бог не обязан рассматривать каждый писк, у него несколько более глобальные задачи. Земная жизнь создана для страданий, это твой шанс заслужить вечность в райских кущах с арфой, нектаром и в тунике. Большинству нравится.
Правда, некоторые добавляют ещё и строго определённое количество девственниц в день, но это уже межконфессиональные детали. Тоже имеет место быть, почему бы и нет…
Я вас не утомил? Честно?
– На тебе лапку, утешься, – решительно вмешался мой пёс.
На этот раз я, не задумываясь, пожал её и даже потрепал корову по загривку, а из-за ближайшей рощицы олив в нашу сторону решительно хромал лысый возрастной мужчина в чёрной рясе. Сказать, что моего подсознания коснулось смутное ощущение тревоги, значит ничего не сказать. Интуиция меня не обманула, уже спасибо, тронут…
Через несколько минут запыхавшийся монах лет сорока с хвостиком встал передо мной, мелко окрестив мой лоб (на уровне моего живота) на католический манер, и требовательно протянул руку для поцелуя.
Я осторожно отодвинулся. Мне не нравится, когда на меня смотрят раздевающим взглядом.
– Дочь моя?
Не знаю, на что он надеялся или чего ждал, но я лично ничьих рук целовать не собирался. Тем более этого губастого типа с тонзурой.
Монах явно удивился:
– Не понял, дочь моя?!
– Чего надо? – уныло откликнулся я, потому что Гесс тихонько начал подхихикивать – весело ему, сволочь остроухая.
– Сию же минуту прояви вежливость и почтение к святому отцу и посланнику самого папы римского! Целуй руку, дрянная девчонка!
Про посланника и папу он, конечно, нагло врал. Но, возможно, если б я плюнул и подчинился этой в целом вполне себе безобидной общепринятой христианской традиции, сюжет развернулся бы иначе. Но, пока меня грызли сомнения (а не гордыня ли это с моей стороны?), раскрасневшийся мужик вдруг без всякого предупреждения начал развязывать грубую верёвку на чреслах, служившую ему поясом. Ох, только не это…
– Тео, он хочет поиграть? – шёпотом спросила у меня корова. – Будет кидать верёвочное кольцо, а я его приносить? Можно?
– Нет, дорогой друг и напарник. По-моему, он просто собрался нас выпороть.
– Тебя нельзя пороть, ты же маленькая девочка!
Меж тем монах действительно засучил рукава, сложил верёвку вдвое и потребовал:
– А ну, паршивка, снимай своё… мм… платье, ибо Библия учит нас розгами поощрять младших в уважении и послушании к старшим! Иди же сюда, крошка моя-а!..
Ну, думаю, тут последние вопросы о его истинных планах были уже бессмысленны, да?
– Извращенец, – кротко выдохнул я и с места, как стоял, без замаха звонко влепил этому уроду готским ботинком промеж ног. Он явно не рассчитывал на серьёзное сопротивление со стороны ребёнка, тем более не ожидая от девочки такой силы. Чудеса-а Господние-е…
В общем, я вмял ему «пашот в омлет» от всей широты необъятной русской души. Пока монах в чёрном ловил ртом воздух, словно красавчик-президент Макрон после стакана русской водки на морозе, позади меня раздался изумлённый голос:
– Что здесь происходит, брат Фарио?
Вот с чего, а? Ведь если подумать, то у меня тут вообще-то корова есть. В смысле настоящая обученная служебная собака, которая по идее должна беречь, охранять и чуять нехороших людей за версту. Но, пока Гесс хлопал ушами, из-за той же оливковой рощицы вышло трое неизвестных лиц в таких же монашеских одеяниях. А впереди них плавно двигался ещё один, в белом, с чеканным римским лицом. Весь из себя сплошной римский патриций, высокомерный и властный.
Короче, начальство подоспело. Надеюсь, оно объяснит торопливому собрату по ордену, как нехорошо приставать к маленьким девочкам прямо на улице. Да и вообще где угодно нехорошо.
Я ошибся. Жестоко.
– Ради Христа-а и всех его апостолов, помогите-е, отец Креатор, я не… Эта девочка-а… в неё вселился-а… сам дьявол! – фальшиво простонал негодяй.
Видимо, мало получил, слишком мало. Надо было добить гада, завязать ему его же рясу над головой и направить поощряющим пенделем в сторону деревни. Ну с чего, скажите на милость, я такой сентиментальный сегодня, а?
– Это уже третья в общине Коллоди. – Старший, как я понял, этот самый отец Креатор, многозначительно обернулся к остальным. – Мы надеялись обойтись без помощи святой инквизиции, но, видимо, зло крепко пустило корни в этих неокрепших душах. Дочь моя?
Он также требовательно протянул мне руку для поцелуя. Декарт мне в печень, да что ж их всех просто клинит на этом символическом лобзании? День вообще не задался, впрочем, как и предыдущий. Просто чёрная полоса сплошняком, так и давит на карму…
Сначала этот механик Соболев, пьяная скотобаза с двуствольным ружьём, все нервы винтом выкрутил. Потом «мисс Тёмная сторона Якутии» в мехах и бриллиантах напустила таинственного туману, мистических угроз и псевдолитературных игр с маловразумительной целью. Сказать мне всё прямо вам так уж в лом было, а, милая женщина?
Потом ещё мой же доберман решил поиграть в упрямого козлика из сказки, и теперь сидит на хвосте, качает рожками и смотрит на меня коровьими глазами, а сам втихую держит нос по ветру – нет ли у кого-нибудь из добрых монахов вкусняшки для бедной голодной собаченьки? Нет, Гесс! Ты корова, сейчас ты корова, пойми уже, включайся!
– Сию же минуту целуй руку своего настоятеля, невоспитанная дрянь! – Пожилой монах резко выбросил руку, целя кулаком мне по губам.
