С вопросами они определились не сразу, наверное, минуту-полторы обе красотки прожигали одна другую ракетно-термоядерными взглядами, как в реальности, так и на тонком ментальном уровне. Силы были равны. Напряжение не спадало. Ни в какую.
– Пробуем снова, я буду очень стараться. Итак, Даша – мой друг. Без всяких там мыслей, надежд, двусмысленностей, подводных камней и гипотетических переходов на иной прогрессивный уровень. А Марту я люблю. Давно, практически с первого взгляда. Пока платонически, потому что без вариантов. Но перспектива здесь всё-таки есть. Поэтому давайте ещё раз повторим, вопросы?
Честно говоря, кажется, обеих милашек искренность моих слов не так чтоб особенно убедила. Слишком уж явственно раздавался в морозном воздухе скрип зубов, хруст разминаемых кулаков и стальной звон убойно скрестившихся взглядов. О-о-ох уж эти мне женщины…
Положение спас мой любопытный Гесс, не сумевший удержать себя в руках (в лапах!) и резко выпрыгнувший из дома. Как всегда, от души и в полный голос:
– Марта пришла-а! Ты хорошая, кормишь вкусняшками, я тебя лизь. Погладь мой зад!
Только после того как он от счастья практически кувыркнулся носом в сугроб, седая внучка позволила себе хоть чуточку расслабиться. Видимо, моему псу она доверяла немножечко больше, чем мне. Когда африканские страсти в архангельской глубинке слегка улеглись (присыпанные пеплом, но неугасшие!), я вежливо пригласил рыжекудрого ангела в дом.
– Нет, Тео, извини. – Марта виновато прикусила нижнюю губу. – Мне по факту вообще нельзя тут находиться. Начальство не одобрит, но ок. Да, я пришла. И да, ради тебя. Пожалуйста, прекрати любое общение с этой твоей Якутянкой. Она очень опасна. Ты можешь не нарываться?
– Милая, наши встречи не моя инициатива.
– Норм. Я-то тебе верю. Но ты понимаешь, что добром это не кончится?
– Возможно. Да, вот посмотри на досуге, взял у одного рогатого художника на задании.
Я протянул ей бумажный конверт с рисунками.
Марта вздохнула, сунула его за пазуху и порывисто шагнула мне навстречу, нежно касаясь губами моей небритой щеки. В её зелёных глазах дрожали капельки слёз. Потом один взмах белых крыльев, снежная пыль, и её не стало. Только узкие следы от сапожек на каблучках.
Помните популярную песню утомлённого жарой маньяка-фетишиста девяностых годов? «Я готов целовать песок, на который ты тут сходила…» Хвала занудному Вольтеру, меня подобные мысли не посещали, я просто был рад её визиту. Значит, она всё-таки немножко думает обо мне, как-то по-своему заботится, переживает ведь, правда? Гесс жалобно заскулил, с ним не попрощались…
– Ничё так, одобрям-с твою рыжуху. – С мужской прямотой Дарья крепко хлопнула меня по плечу. – По-любому лучше, чем чернявая бурятка. Та уж слишком на понтах.
– Якутянка, – автоматически поправил я и вежливо кивнул, не зная, собственно, как принято реагировать в подобных случаях.
– Значит, типа того что она у тебя ангел? И собака разговаривает, а вы с моим дедом гоняете бесов. Слушай, по-братски научи меня их видеть.
– Зачем?
– Нет, ну чисто из принципа. Какого Блюхера их все видят и лишь я одна как полная дура, нет? Тео, ты же нормальный парень, не без косяков, но вменяемый. Короче, научи меня!
Я попал. То есть, с одной стороны, отец Пафнутий категорически запретил всем нам даже заговаривать со своей внучкой на эту тему. Но, с другой, получается, она ведь и поседела от того, что видела бесов в детстве. Возможно, шок был слишком велик и детская психика просто впала в отрицание: ничего не вижу, не слышу и знать не хочу, потому что ничего этого нет!
Мне приходилось наблюдать похожий случай в госпитале, когда один боец, подорвавшийся на мине, категорически отказывался верить, что у него больше нет ступни. Орал матом на врачей, угрожал им судом, требовал всегда ставить перед своей койкой две тапки. В его изменённой реальности обе ноги были на месте. Не знаю, как потом сложилась судьба этого человека, моя голова тоже гудела тогда, как трансформатор после контузии.
– Слушай, давай сразу без обид? – осторожно начал я, честно глядя в стальные глаза Фруктовой. – Да, бесы есть. Да, я их вижу, и Гесс видит, и Анчутка тоже. Но! Меня учили напиваться самогоном в хлам, в гавань, в стельку, в доску, до чёртиков, и только потом постепенно мозг сам открыл какие-то там неведомые науке отделы, так что сейчас я способен видеть эту нечисть и трезвым взглядом. Но тебе этот метод не подойдёт.
– С чего бы? – героически фыркнула она, пытаясь грозно играть бровями. – Думаешь, мне напиться слабо? Я тебя умоляю, я же питерская девочка. Только представь: северный город, снег, ветра, дожди, сырость – без горячительного враз копыта отбросишь!
Я остановил её, жестом предлагая заткнуться.
Она замерла, как таракан, застигнутый на кухне.
– Враги?
– Нет, Декарт мне в печень, я просто хочу понять, зачем ты так на себя наговариваешь. Вроде бы время подросткового максимализма прошло. Отец Пафнутий на самом деле очень тебя любит, и, судя по тому, что ты продолжаешь его навещать, у вас отличные отношения внучки и деда. Какого Зигмунда в этой родственной идиллии забыли бесы?
Даша открыла ротик, пару раз порываясь ответить, потом развернулась, на военный манер щёлкнув каблуками, и надутая ушла в дом.
– Обиделась? – подошёл ко мне доберман. – Она глупая, не знает, что ты её бережёшь. А бесы плохие, их надо кусь! А она не умеет кусь.
– Согласен. – Я опустился на одно колено потрепать за шею любимого пса. – Дашка, конечно, храбрая, умеет драться, и не дурочка какая-нибудь, но всё равно без разрешения учить её бесогонству нельзя. Нас потом отец Пафнутий под банькой собственноручно похоронит. И будет прав.
– Я за тебя, на тебе лапку! Хочешь две?
– Давай.
Всё это кончилось тем, что мы с ним даже обняться успели, прежде чем из дома раздался дикий женский крик. Мы рванули с низкого старта в едином прыжке, я дёрнул дверь на себя, Гесс чёрной молнией метнулся в сени, оттуда мы оба влетели в горницу, а там…
В углу под иконами сжалась в комок курсант Фруктовая, а перед ней плясал абсолютно голый Анчутка. Лицо его исказила дьявольская гримаса, язык свисал едва ли не до подбородка, пасть как у бульдозерного ковша, на лбу рога вилами, из задницы торчит мохнатый хвост, а кривые ноги отстукивают адский ритм раздвоенными копытами. Он выглядел настоящим бесом!
– Ты что творишь, Декарт мне в печень?!
Бывший красавчик-брюнет спокойно обернулся:
– Исполняю просьбу родственницы хозяина дома, амиго!
Я не сразу въехал, о чём он. Доберман тем временем рысцой побежал вперёд, встал перед воющей внучкой и, не задумываясь, влепил ей две пощёчины слева и справа. Она мигом заткнулась, даже не попытавшись уклониться или дать сдачи.
– Не ори, – строго потребовал Гесс. – Ты визжишь, а у меня ушки болят. Не то кусь тебя.
