– Они делают это с помощью узлов соединения.
– Это действительно так? Что такое «узлы соединения»?
– Когда я это узнаю, вы будете первым, кому я скажу.
– Похоже, это противоречит всем представлениям о времени, Фурунео.
– Вероятно, да. Ладно, позвольте уж мне вытащить ногу из лужи. Еще немного, и я в нее вмерзну.
– У вас есть синхронизированные временные координаты, чтобы вытащить оттуда Макки?
– Есть! Но я надеюсь, калебан не отправит его домой.
– Не понял вас.
Фурунео объяснил.
– Я рад, что вы сумели это понять. Признаюсь, я думал, что вы до сих пор не прониклись серьезностью положения.
Уривы ставят серьезность и искренность во главу угла, как и тапризиоты, но Тулук провел очень много времени с людьми и научился распознавать юмор.
– Ну да, каждый биологический вид сознающих сходит с ума по-своему, – сказал он.
Это был известный уривский афоризм, но приблизительно то же самое мог бы сказать и калебан, и принявший гневин Фурунео едва не поддался приступу ярости. Однако он сумел стряхнуть с себя ненужную эмоцию и собрал волю и мысли в кулак.
– Мне кажется, что вы едва не потеряли контроль над собой, – проницательно заметил Тулук.
– Вы не отключитесь, чтобы я, наконец, смог спасти ногу?
– Мне еще кажется, что вы сильно утомлены, – сказал Тулук. – Вам следует отдохнуть.
– Как только смогу, сразу последую вашему совету. Надеюсь, я не усну в этом чертовом парнике калебана, иначе я рискую проснуться готовым блюдом для людоедской трапезы.
– Вы, люди, порой выражаете свои мысли совершенно отвратительным способом, – сказал урив. – Но все же вам лучше некоторое время продержаться в бодрствующем состоянии. Макки это может помочь.
◊ ◊ ◊
Он был человеком, накликавшим свою смерть.
(Эпитафия на могиле Аличино Фурунео)
Было темно, но для черных мыслей не нужен свет.
Черт бы побрал этого садиста, этого идиота Чео! Было большой ошибкой оплачивать операцию, которая превратила пан-спекки в отмороженного зомби. Почему он не смог остаться таким, каким был, когда они познакомились? Таким необычным, экзотическим, таким… таким… возбуждающим.
Но тем не менее пока он был полезен. И, конечно же, он был первым, кто увидел потрясающие возможности в их с Млисс открытии. Это, по крайней мере, все еще возбуждало и щекотало нервы.
Она покоилась в мягком, реагирующем на малейшие движения собако-кресле. Эта собака была генетически модифицирована и приобрела некоторые кошачьи свойства – могла успокаивать сидевших на ней людей громким мелодичным мурлыканьем. Умиротворяющая вибрация проникала в плоть и отыскивала очаги раздражения, чтобы унять его. Как это успокаивает.
Эбниз тяжело вздохнула.
Апартаменты располагались в верхнем кольце башни, которую они построили на этой планете, будучи уверенными, что такое место недоступно никакому закону и никаким средствам сообщения, за исключением единственного, последнего калебана. Ему, впрочем, жить оставалось уже очень недолго.
Но как сумел Макки сюда попасть? И что имел в виду, говоря о том, что его вызвал по дальней связи какой-то тапризиот?
Эбниз выпрямилась, и чувствительное собако-кресло перестало мурлыкать. Не лжет ли Фэнни Мэй? Нет ли других калебанов, которые могли бы открыть местоположение этой планеты?
Да, слова калебана понять трудно, это на самом деле так, и от этой данности никуда не денешься, но в сути сомневаться не приходится. Ключ от планеты находится в мозгу и сознании одного-единственного человека – мадам Млисс Эбниз.
Она горделиво выпрямилась.
Всего одна безболезненная смерть, и это место навсегда станет безопасным – всего лишь один великолепный оргазм смерти. Осталась последняя дверь, но смерть навсегда ее захлопнет. Выжившие, счастливчики, избранные ею, Млисс Эбниз, будут жить здесь, вне досягаемости всех этих… узлов соединения…
Что бы это название ни значило.
Она встала и принялась мерить шагами темноту. Ковер, такое же живое существо, как и кресло, шевелил мехом, лаская босые ступни.
По лицу Эбниз пробежала довольная улыбка.
Несмотря на все сложности и странности в выборе сроков, им удалось увеличить частоту бичеваний. Надо убедить Фэнни Мэй разорвать связи как можно скорее. Убивать жертвы без страданий – что может быть более упоительным в этом мире? Это открывало массу возможностей для импровизаций.
Но надо поспешить.
Фурунео в полном изнеможении сидел, привалившись спиной к стенке сферы. В полусне он проклинал невыносимую жару. Часы, вживленные в его мозг, говорили ему, что до возвращения Макки остался всего один час. Фурунео изо всех сил пытался объяснить калебану концепцию времени, но безуспешно.
– Длительность возрастает и убывает, – упрямо повторяла Фэнни Мэй. – Длительности перетекают одна в другую, просачиваются друг в друга, и таким образом время остается непостоянным.
Непостоянным?
За гигантской ложкой калебана стремительно открылась воронка люка перескока, и в ней появились голова и обнаженные плечи Млисс Эбниз.
Фурунео отпрянул от стены, изо всех сил стараясь прийти в себя и стряхнуть сонливость. Черт, как же здесь жарко!
– Ты – Аличино Фурунео, – сказала Эбниз. – Ты меня знаешь?
– Да, я тебя знаю.
– Я тоже сразу тебя узнала, – сказала она. – Я знаю почти всех вас, тупых, как пробка, планетарных агентов Бюро, и нахожу это знание весьма полезным.
– Ты явилась сюда для того, чтобы избивать этого бедного калебана? – спросил Фурунео. Он нащупал голографический сканер в правом кармане и незаметно переместился ближе к люку перескока, как приказал ему Макки.
– Не заставляй меня закрыть люк, прежде чем мы успеем поговорить. Нам с тобой есть что обсудить, – сказала она.
Фурунео поколебался. Он не был чрезвычайным агентом саботажа, но он не стал бы и планетарным агентом, если бы не понимал, когда можно и даже нужно нарушить приказ начальства.
– Интересно, что мы с тобой можем обсуждать? – спросил он.
– Твое будущее, – ответила Млисс.
Фурунео посмотрел ей прямо в глаза. Его ошеломила открывшаяся ему бездонная пустота. Эта женщина была одержима навязчивой идеей.
– Мое будущее? – эхом повторил Фурунео.
– Если у тебя, конечно, случится будущее, – добавила она.
– Не надо мне угрожать.
– Чео говорит мне, что ты смог бы принять участие в нашем проекте.
Фурунео не знал почему, но сразу понял, всем существом почувствовал, что это ложь. Странно, что она так легко выдает себя с головой. Губы ее дрогнули, когда она произнесла имя Чео.
