– Чем же мы, в таком случае, занимаемся? – недовольно процедил юрист.
– Кто присматривает за Фэнни Мэй теперь, когда Фурунео мертв? – спросил Макки.
– Четыре охранника находятся в сфере Фэнни Мэй и следят за ней, и еще четверо барражируют над сферой и следят за первыми четырьмя, – ответил Билдун. – Вы уверены, что нет никаких других зацепок, чтобы понять, где вы все-таки были?
– Ни единой.
– Сейчас иск Макки не имеет ни малейших шансов на успех, – сказал Билдун, – и наилучшим действием может быть обвинение Эбниз в укрывательстве бежавшего пан-спекки.
– Мы знаем, кто этот беглец? – спросил Макки.
– Пока нет. Мы пока не выработали план действий. – Билдун бросил взгляд на представителя юридического отдела, человека женского пола, сидящего рядом с Тулуком. – Ханаман?
Ханаман откашлялась. Это была хрупкая на вид женщина с пышной копной волнистых каштановых волос, вытянутым овальным лицом, изящными носом и подбородком и полными чувственными губами.
– Вы считаете, что этот вопрос надо обсуждать на Совете? – спросила она.
– Да, считаю, иначе я бы не стал приглашать вас, – ответил Билдун.
На мгновение Макки показалось, что от этого упрека Ханаман сейчас расплачется, но женщина взяла себя в руки и окинула присутствующих оценивающим взглядом. Она умна, подумалось Макки. В этом зале найдется немало тех, кто может поддаться ее женскому обаянию.
– Макки, – заговорила Ханаман, – вам удобно стоять на столе? Вы же не тапризиот.
– Спасибо, что напомнили, – ответил Макки, спрыгнул со стола, выбрал собако-кресло, стоявшее неподалеку от Ханаман, и сел, внимательно глядя женщине в глаза.
Однако она повернулась к Билдуну и сказала:
– Для того чтобы все понимали ситуацию, я вкратце расскажу о последних событиях. Эбниз с каким-то паленки два часа назад пыталась бичевать калебана. Действуя по данному приказу, один из охранников предотвратил бичевание, отстрелив из лучемета руку паленки. Адвокаты Эбниз уже готовят соответствующий иск.
– Значит, они давно к этому готовились, – сказал Макки.
– Да, это очевидно, – согласилась Ханаман. – Они обвиняют вас в незаконном саботаже, злоупотреблении служебным положением, причинении увечья, неправомерном поведении, умышленном причинении вреда имуществу, преступном ограничении свободы…
– Злоупотребление служебным положением? – удивленно переспросил Макки.
– Это робо-легум, не говачинская юрисдикция, – сказала Ханаман. – Мы не обязаны оправдывать прокурора до тех пор, пока… – Она осеклась и пожала плечами. – Ну да вы и сами это прекрасно знаете. Бюро несет коллективную ответственность за противозаконные и неправомерные действия, совершенные его агентами в ходе осуществления своих полномочий, данных им…
– Минутку! – перебил ее Макки. – Это намного смелее, чем я мог ожидать от такой шайки.
– И они обвиняют Бюро в преступной халатности, – продолжила Ханаман, – так как оно не смогло предотвратить совершенное преступление, и в непривлечении виновных в этом преступлении к ответственности.
– Они называют конкретные имена или все это некие анонимные личности? – спросил Макки.
– Имена не названы.
– Значит, это не храбрость, а жест отчаяния, – заключил Макки. – Но почему?
– Они понимают, что мы не собираемся сидеть сложа руки и позволять безнаказанно убивать наших людей, – вмешался в разговор Билдун. – Они знают, что у нас есть копии контракта с калебаном, и этот документ предоставляет Эбниз право единоличного контроля над люком перескока. Никто, кроме Эбниз, не может нести ответственность за смерть Фурунео, и преступник…
– Никто, кроме Эбниз и калебана, – сказал Макки.
В конференц-зале наступила мертвая тишина.
Первым опомнился Тулук:
– Вы же, в самом деле, не считаете…
– Я не считаю, – ответил Макки. – Но я не могу ничем подтвердить это в формализованном суде. Впрочем, открываются некоторые интересные возможности.
– Голова Фурунео, – сказал Билдун.
– Правильно, – сказал Макки. – Мы потребуем предъявить голову Фурунео.
– Но что, если они начнут утверждать, что это калебан оторвал голову Фурунео? – спросила Ханаман.
– Об этом я буду спрашивать не их, – ответил Макки, – я спрошу у самого калебана.
Ханаман внимательно посмотрела на Макки. В глазах ее промелькнуло искреннее восхищение.
– Это умно, – выдохнула она. – Если они попытаются вмешаться, то это подтвердит их вину. Но если мы получим голову… – Она посмотрела на Тулука.
– Как насчет этого, Тулук? – спросил Билдун. – Как вы думаете, мы сможем что-нибудь извлечь из мозга Фурунео?
– Это зависит от того, сколько времени пройдет между смертью и началом исследования, – ответил Тулук. – Сроки восстановления нервов ограниченны.
– Это мы знаем, – вздохнув, сказал Билдун.
– Ну да, – произнес Макки. – Теперь, насколько я понимаю, мне надо сделать одну вещь, не так ли?
– Похоже, что так, – согласился Билдун.
– Вы сами отзовете охранников, или это должен сделать я? – спросил Макки.
– Минуту, – сказал Билдун. – Я понимаю, что вам надо вернуться в сферу калебана, но…
– Одному.
– Почему?
– Я могу потребовать голову Фурунео в присутствии свидетелей, – ответил Макки, – но этого недостаточно. Они ищут меня. Я ускользнул от них, и им неведомо, как много я знаю об их тайном месте.
– На самом деле, что вы о нем знаете? – спросил Билдун.
– Мы уже обсуждали это, – ответил Макки.
– То есть теперь вы хотите сыграть роль живца?
– Я бы не стал это так называть, – заметил Макки, – но если я буду один, они могут начать торговаться со мной. Они даже могут…
– Они даже могут укоротить вас на целую голову, – язвительно заметил Билдун.
– Вы не думаете, что стоит попробовать? – спросил Макки. Он оглядел озабоченные лица присутствующих.
Ханаман, волнуясь, откашлялась.
– Я вижу выход, – сказала она.
Все разом посмотрели на нее.
– Мы можем поставить Макки под непрерывное наблюдение тапризиотов, – сказала она.
– Он станет великолепной, просто образцовой жертвой, если будет находиться в смешливом трансе, – сказал Тулук.
– Этого не произойдет, если тапризиоты будут частично контролировать его каждые несколько секунд, – возразила Ханаман.
– И если я в это время не зову во всю глотку на помощь, то таппи тотчас отключится на следующие несколько секунд, – сказал Макки. – Это хорошая мысль.
