Фурунео смотрел на Макки и думал, что чрезвычайный агент саботажа впал в гипнотический транс.
– Вы все еще думаете? – шепотом спросил он.
Макки кивнул, а потом заговорил:
– Фэнни Мэй, где находится твой работодатель?
– Координаты вне доступа, – ответил калебан.
– Он на этой планете?
– Другие узлы соединения, – загадочно ответил калебан.
– Не думаю, что вы двое говорите на одном и том же языке, – сказал Фурунео.
– Это самая большая проблема, если верить тому, что я слышал и читал о калебанах, – согласился Макки. – Общаться с ними на самом деле трудно.
Фурунео вытер пот со лба.
– Вы не пробовали вызвать Эбниз по дальней связи? – спросил он.
– Не говорите глупостей, – ответил Макки. – Это было первое, что я попытался сделать.
– И?
– Либо тапризиоты говорят правду и не могут с ней связаться, либо она их как-то подкупила. Но какая, собственно, разница? Допустим, я с ней свяжусь. Откуда я буду знать, где она находится? Как я смогу направить поиск на человека, который не пользуется монитором?
– Но как она могла подкупить тапризиотов?
– Откуда я знаю? Между прочим, как она смогла нанять на работу калебана?
– Призыв к обмену ценности, – произнес калебан.
Макки пожевал верхнюю губу.
Фурунео откинулся к стенке. Он понимал, что́ так угнетает здесь Макки. Он старается изо всех сил вести себя со странным сознающим существом как можно более обходительно. Никогда ведь не знаешь, что может вызвать конфликт, – даже построение фразы может спровоцировать весьма крупные неприятности. Нужно вызвать специалиста по ксенокультурам на помощь Макки. Странно, что это не было сделано с самого начала.
– Эбниз предложила тебе что-то ценное, Фэнни Мэй? – решившись, заговорил Макки.
– Я предлагаю суждение, – сказал калебан. – Об Эбниз нельзя судить как о дружелюбной – хорошей – милой – доброй… приемлемой.
– Это … твое личное суждение?
– Ваш вид запрещает бичевание сознающих, – ответил калебан. – Млисс Эбниз приказывает меня бичевать.
– Почему ты просто не откажешься от этого? – спросил Макки.
– Обязательство по контракту, – ответил калебан.
– Обязательство по контракту, – повторил себе под нос Макки и бросил взгляд на Фурунео, который в ответ лишь недоуменно пожал плечами.
– Спросите, куда она ездит, чтобы ее бичевали? – сказал Фурунео.
– Бичевание является сюда само, – сказал калебан.
– Под бичеванием ты подразумеваешь избиение, – подсказал Макки.
– Объяснение избиения – пустословие, – сказал калебан. – Неправильный термин. Эбниз приказывает бичевать меня.
– Это существо разговаривает, как компьютер, – сказал Фурунео.
– Позвольте мне разобраться в этом самому, – резко приказал Макки.
– Компьютер – это слово для описания механического приспособления, а я – живое существо.
– Он не хотел тебя оскорбить, – поспешил заверить калебана Макки.
– Для оскорбления у меня нет интерпретации.
– Бичевание причиняет тебе боль? – спросил Макки.
– Объясни, что такое боль.
– Причиняет тебе неудобство?
– Запрос отправлен. Как объяснить это ощущение? Объяснение не пересекает узел соединения.
Не пересекает узел соединения? – подумал Макки.
– Ты сама выбрала бичевание? – спросил он.
– Выбор был сделан, – подтвердил калебан.
– Ну, ты бы сделала тот же выбор, если бы его можно было обновить?
– Путаная ссылка, – сказал калебан. – Если корень «нов» означает повторение, то у меня нет голоса в повторении. Эбниз присылает паленки с кнутом, и происходит бичевание.
– Паленки? – вздрогнув, переспросил Фурунео.
– Надо было догадаться, что будет нечто вроде этого, – сказал Макки. – Кто еще согласится делать этакое, за исключением твари без мозгов, но с покорной мускулатурой?
– Но паленки!.. Можем ли мы поохотиться…
– Мы узнали из первых рук, чем она воспользовалась, – сказал Макки. – Где вы собираетесь устроить охоту за одним паленки? – Он пожал плечами. – Почему калебан не может осознать и понять концепцию боли? Это же чистая семантика или у них просто отсутствуют нужные нервные связи?
– Я понимаю, что такое нервы, – отозвался калебан. – Всякое сознающее существо должно обладать управляющими и контролирующими связями. Но боль… Разрыв смысла кажется непреодолимым.
– Вы говорили, что Эбниз не выносит вида боли, – напомнил Фурунео Макки.
– Да. Как она наблюдает за бичеванием?
– Эбниз осматривает мой дом, – сказал калебан.
Никакого иного ответа не последовало, и Макки продолжил:
– Я не понимаю. Какое отношение осмотр имеет ко всему этому?
– Это мой дом, – сказал калебан. – Мой дом содержит… соединение, так? Она хозяйка S-глаза. Эбниз владеет узлами соединения, за которые и платит.
Макки на мгновение показалось, что калебан просто издевается над ним, не скупясь на сарказм. Но все, что Макки знал о калебанах, свидетельствовало о том, что сарказм не доступен этим существам. Да, это словесная путаница, однако никаким оскорблением, тем более осознанным, здесь не пахнет. Но неужели нет понятия и о боли?
– Похоже, у этой сучки окончательно треснул горшок, – зло пробурчал Макки.
– Физически она цела, – возразил калебан. – Она погрязла в своем узле соединения, но организм ее сохранил цельность, согласно суждениям, сделанным в моем присутствии. Если, однако, имеется в виду психика Эбниз, то да, твое описание целиком соответствует действительным обстоятельствам. Психика ее в наивысшей степени запутанна. Завитки очень странных оттенков смещают мое восприятие цвета самым неожиданным и удивительным образом.
Макки едва не поперхнулся:
– Ты видишь ее психику?
– Я вижу психику всех сознающих.
– Это к вопросу о том, что калебаны якобы не способны видеть, – сказал Фурунео. – Все это иллюзии, нет?
– Но как… как это возможно? – придя в себя, спросил Макки.
– Я занимаю место, расположенное в материи между физическим и ментальным, – ответил калебан. – Так сознающие вашего вида объясняют это с помощью вашей терминологии.
– Что за чушь, – сказал Макки.
– Ты постиг неоднородность и фазность смысла, – успокоил Макки калебан.
– Почему ты приняла предложение Эбниз, почему согласилась на нее работать? – в отчаянии спросил Макки.
