Мой поклонник косо зыркнул на то, что у меня вышло, и подался куда-то в сторону. Остальные тоже поторопились отойти: штуковина выглядела страшновато. Несознательные личности решили, что это нападение неведомых иносущностей. Глупости, все было гораздо хуже: само пространство собиралось нас проглотить!
– Вы просили магограф. Возьмите, он продержится не меньше месяца, – раздался голос у меня за спиной.
Я обернулся и увидел Глорию Карбоначчи все в тех же монументальных ботинках. Она с интересом переводила взгляд с меня на штуковину, которая продолжала бешено выворачиваться наизнанку. Магиня протягивала ветки белоснежной фрезии, выгнутые буквой К. Цветок окружало сияние, переходившее от голубого в центре к красноватому по краю. Подставкой была простая скромная надпись: «Маг года». Ну совершенно банально.
Молодой человек с благоговением взял знак и осторожно подул на него. От лепестков пошел нежный весенний аромат. Зеваки завистливо ахнули. Счастливец, гордо держа магограф перед собой, направился к Ступенькам. Конечно, легко подкупить поклонников заклинаниями удачи и благополучия, вплетенными в надпись. Но Мэтью Грэнвилл не ищет дешевой популярности. Он платит за нее втридорога!
Внезапно я почувствовал резкое жжение на кончиках пальцев – это кто-то пытался уничтожить мой знак. Я забыл разорвать связь с магографом, а без браслетов заклинания задевали меня довольно чувствительно. Неприятные ощущения усиливались: это еще несколько человек пытались разрушить штуковину. Никакого почтения к творчеству других! Подумаешь, всю дорогу загородил.
Наверное, магограф почуял мое недовольство, потому что мгновенно развернулся, пробив попутно дырку в стене дома, украшенного старинной резьбой по розовому камню. Все ахнули. Я расслышал что-то вроде «Ужас» и «Ктулху», но при чем тут главврач нашей лечебницы, не успел сообразить. Из дырки тут же показалась лысая голова.
– Теракт! – взвизгнула она. – Это теракт!
Из толпы кто-то шикнул и припечатал голову тремя буквами. Она сразу угомонилась, а я так и не понял, при чем тут «ссе».
– Мэтью, со знаком разберетесь потом. У вас был тяжелый день. После отравления нужно избегать любой магии хотя бы сутки. Идите в «Сироту», Визл вам поможет, – тихим мягким голосом обратилась ко мне Глория Карбоначчи.
Магиня участливо похлопала меня по руке и тут же взревела:
– Вы без браслетов?! Вам что, жить надоело?! А если бы кто-то случайно вмешался, пока вы сотворяли вот это? – кивнула она на штуковину. – Передайте Визлу, что если он не заставит вас надеть браслеты, я за себя не ручаюсь!
Не выношу, когда на меня орут. Да что она себе позволяет! Подумаешь, «Маг года»! Да хоть десять раз подряд! Визл то, Визл это! Я что теперь, как привязанный к нему должен быть? Щеки у меня полыхали ярче светобукв. Я сощурился и хотел ответить, но Глория Карбоначчи принялась осторожно передвигать магограф в угол. Он как раз развернулся во всю мощь: за его деревьями не было видать даже леса Финнра.
Магиня и бровью не повела, глядя на мое возмущение. И я из принципа решил не ходить в «Сироту». Без карты точно обойдусь, да и без приглашения тоже. Сам – значит сам! Я зашагал прочь, вколачивая в ковер каждый шаг, словно гвоздь в бревно. Уверенность в себе – это не вода в стакане, не расплещешь. Но при мысли о стакане ужасно захотелось есть и пить. Если сама глава Ткачей советует мне обратиться к Визлу, может, стоит так и поступить? Все-таки не прислушаться к ней нельзя, с таким-то голосом…
Тем более что мне и правда было не очень хорошо. На этот магограф ушло гораздо больше сил и магии, чем я думал. В общем, мысль о том, что в «Сироте» можно заправиться ледяным огнем, согревала мне душу. Это было здорово, потому что я жутко замерз. Прям казалось, что льдинки на зубах похрупывают. Решено: в «Сироту». Мэтью Грэнвилл не изменяет принципам – он меняет принципы!
В «Сироте» было полно народу. Просто не протолкнуться. Боб метался между столиками и драконом, нагруженный подносами с готовыми снежками. Визла не было: за стойкой было непривычно пусто, пара постоянных посетителей клевала носом над стаканами. В воздухе стоял какой-то густой аромат, знакомый и настолько сильный, что его можно было пить. Тут я вспомнил кое о чем и решил сделать трактирщику подарок. А что – сувенир от самой Аманды Дэверелл, могуньи, между прочим! Многократно проверенный на прочность.
Оказалось, я ошибся: Визл очень даже был. Он сидел под стойкой, по самую шею заваленный цветами. Это были желтые, фиолетовые, голубые, белые фрезии. Трактирщик брал цветы по одному и тщательно сортировал: белоснежные отправлялись в одну из трех огромных корзин, а все прочие – кучами на пол.
– А, Мэтью! Привет! – почему-то смутился он, обернувшись на звон кураторского стакана. – Видишь, готовим от Братства поздравление для Глории Карбоначчи. Представляешь: «Маг года» в одиннадцатый раз! Рекорд!
На секунду он снова исчез в своей клумбе, но тут же вынырнул и внимательно посмотрел на меня.
– Боб, сердцевинку снегоягоды ему. Не греть.
Я хотел заметить, что греть все равно бесполезно: та холодная пустота, которая была у меня внутри, заморозит любой огонь. Даже если бы дракон дохнул на меня пламенем, ни один волосок не загорелся бы. Боб принес не обжаренный снежок и меланхолично захрустел им. Когда показалась синеватая середина, он сунул его мне в руки.
– Ешь давай, – приказал Визл. – После любой отравы это самое лучшее. Мэтт, куда ты пропал? Что с одомашниванием? Глория говорит, что у тебя последние сутки. Это правда?
Визл просто сыпал вопросами, не переставая раскладывать свой цветочный пасьянс:
– Глория рассказала, во что ты вляпался. Мэтт, ты сам понимаешь, что творишь? Ты всерьез собрался вылететь из Карпетауна? Боб, где справочник? На всякий случай.
Меня грызло раздражение, я грыз синий лед. Кажется, все сговорились меня опекать. Прямо перед моим носом на стойку грохнулся «Справочник ботанических редкостей». Нужная страница была предусмотрительно заложена карточкой с картинкой: человечек заглядывает под одеяло. Боб сердито посмотрел на меня, потом порылся в нагрудном кармане и протянул приглашение и Карту участника. Письмо радостно взвизгнуло и полезло обниматься, но наткнулось на ледяной прием и угомонилось. Я спрятал добро в карман и пролистал справочник.
«Настойкой забывника лечат самые тяжелые воспоминания…» Ага, вот: «Противоядие вызывает сильную подавленность и ненависть к себе, поэтому пострадавшему желательно обеспечить полный покой, например обездвижить, чтобы он не мог себе навредить».
Прекрасно. Судя по всему, у Аманды Дэверелл было довольно оригинальное представление о полном покое. Впрочем, еще чуть-чуть, и мой покой был бы абсолютным. Мертвецким даже. Так что к логике было не придраться. Мысли в голове перестали плавать кверху брюхом, как дохлые рыбы, и зашевелили хвостами. Драконий снежок творил чудеса: я был бодр, свеж и даже зол. Меня переполняло ощущение магии, и я совершенно четко понимал: любое дело, за которое я сейчас возьмусь, обязательно получится. У тупика Проигравших, 12, не было ни единого шанса.
