Толпа загудела как улей. Народ от неожиданности топтался и не знал, что делать. Не один год все боролись, чтобы победить Столицу. Победу почти можно было пощупать руками. Город мечтал о празднике. И ее – эту победу – предлагают отдать.
– Выкуп! – крикнул кто-то.
– Выкуп! Выкуп! – подхватили дальше, и через минуту это скандировал весь город.
Счастливый Визл потряс кулаком, а Боб посадил меня на плечи и поднял повыше. «Мэтью! Мэтью!» – радостно кричали мне, а я не успевал отплевываться от налетевших сердечек.
– Это было красиво, но через час-другой все опомнятся, – усмехнулся за моей спиной мэр. – Тем более, насколько я помню, решение могут и не одобрить остальные обладатели Особых прав.
– Уже, – успокоил его Натакар. – Шесть на пять. Само собой, мой голос был решающим.
Меня наперебой поздравляли, обнимали и жали руки. Я понимал, что должен быть очень-очень рад. Да что там! Летать от счастья должен! Но вместо этого я нервничал и посматривал на часы на башне Магистрата. Даже сквозь весь этот шум и гвалт слышалось незабываемое «Ик! Ик!». Оно доносилось с Алтаря. Я отчаянно замахал Жабе, чтобы она ничего не трогала, ничего из того, чему я ее учил. Кто ж знал, что так получится! Я ж не думал, что все тут столпятся!
Точно с первыми аккордами башенных часов по всему городу петарды бабахнули так, что уши заложило. И фирменные фейерверки Мэтью Грэнвилла рванули что надо. Все небо горело, залюбуешься! Мигающие, пахучие, взрывающиеся – петарды на любой вкус и цвет. Жаба с довольной мордой сидела на макушке Алтаря баллов: как-никак без ее талантов вовремя нажимать на правильные кнопки ничего бы не было. Такого огненного праздника Карпетаун еще не видел, уверен. Даже башенных часов не было слышно.
Со свистом взлетали ракеты, снося все на своем пути. Вот этого я и боялся. Одна грохнулась прямо в Алтарь баллов, и оттуда взметнулся фонтан разноцветных брызг, осыпая всех кругом яркими камнями. Глыба угля, висевшая на честном слове, зашаталась и рухнула вниз, прямо на весы. От падения она развалилась на куски, которые отливали глубоким синим цветом. Чаша Карпетауна резко пошла вниз. Часы на Магистрате остановились. Мэр вопросительно поднял бровь и обернулся к оценщику.
– Это еще что за шутки?
– Бафониты! Легендарные жабьи камни! – ахнул тот, бросаясь к весам. – Не может быть! Их же не существует!
– Сколько? – быстро спросил подскочивший Натакар. – Если что, мы успели до того, как часы остановились, у меня есть свидетели!
– Бесценны! Уникальны! Где вы их раздобыли? – бормотал оценщик, ощупывая камни.
– Грэнвилл, но всё в пользу города, я правильно понял? – честными глазами посмотрел на меня Натакар. – После взноса за вас и Китти?
Я его едва расслышал: после того как судьи объявили о победе Карпетауна, шум стоял несусветный. С помоста было страшно слезать: меня жаждали разорвать на сувениры. Надо же, спасение мира ценится меньше, чем потакание тщеславию. Ко мне повернулся мэр:
– Поздравляю, мистер Грэнвилл! Вы всего второй человек, которого я недооценил. С большим интересом буду следить за вашей судьбой, поверьте! – Он пожал мне руку. – К сожалению, вам с мисс Плюш придется подождать до осени, когда вместо Феррариуса будет назначен новый ректор, он и примет решение.
– Ректор уже здесь и решение принял, – успокоил его Феррариус, пробираясь к нам через толпу. Выглядел он неважно, и я не знал, то ли радоваться, что он тут, то ли бежать ему за снегоягодой.
– А вы-то что здесь делаете? – откровенно удивился мэр. – Мне сказали, вы в Столице.
– Я-то здесь живу. И из Школы уходить не собираюсь. Подскажите, Натакар, а разве у нас разрешено после заката находиться в городе тем, у кого нет прав жителя?
– И правда. Кажется, закат совсем скоро. Придется поторопиться, а то время позднее.
– Натакар, вы соображаете, с кем разговариваете? – тихим ледяным голосом уточнил мэр.
– Очень даже. Боюсь, вдруг заблудитесь, сейчас найду вам провожатых. – Магистр кивнул, и парочка иносущностей отправилась сопроводить мэра к Воротам.
Мэр спокойно попрощался с судьями, пожал руку оценщику и неторопливо пошел к выходу. Над нашей головой продолжали грохотать петарды и ракеты, выводя в небе две огромные буквы «ЧП». Папа, это для тебя; уверен, тебе бы понравилось! Я был счастлив. В городе началось просто сумасшествие: все праздновали. Из рук в руки передавали шипучку, бармалыгу и ледяной огонь, гремела музыка. Вокруг ректора собиралась большая компания студентов и преподавателей. Он присел на Алтарь и гладил довольную Жабу. Дерек взахлеб рассказывал что-то Китти и Вайверин. Меня так поразило, что она здесь, что я даже не заметил, когда подошла куратор. На плечах у нее был клетчатый плед, в руках – чашка какао. Я тут же подвинулся, и Аманда присела между мной и ректором.
– Я вижу, чудо Китти не такое уж бесполезное? – с иронией поинтересовался Феррариус.
– Она меня ненавидит. Считает, бросила ее там, за Воротами, – глухо произнесла могунья.
– Она все поймет, не переживайте. Всему свое время, – просто ответил ректор. – Ведь так сложно изменить привычное мнение о ком-то, правда?
– Феррариус, вы зачем-то наживаете себе опасного врага, – после паузы тихо сказала Аманда. – Запомните: он никогда не сдается и всегда получает то, что хочет.
– А мы тоже никогда не сдаемся, правда, Мэтью? – улыбнулся Феррариус, забирая у нее какао и протягивая ледяной огонь.
– Никогда, ректор, – подтвердил я. – Даже в Мракотане!
