«И что? — думал Быков. — Находясь посреди океана и глядя на него, кто-то способен внятно и вразумительно повторить всю эту наукообразную галиматью про самопроизвольный взрыв, породивший столь же самопроизвольный космос, где некие почему-то ожившие частицы совершенствовались пару триллионов лет и превратились, например, в меня? И теперь я покачиваюсь на плоту, страдаю от жажды, люблю спящую рядом женщину, вспоминаю бесполезные истории из своей жизни, скучаю по маме, размышляю, как бы половчее опорожнить мочевой пузырь, не окунаясь в воду, где могут скрываться акулы.
Ученые, придумавшие и разработавшие все эти теории, не помнят, что делали на прошлой неделе, не знают, чем займутся на следующий день, однако сквозь миллиарды лет все ясно видеть — это пожалуйста. Спроси их, кто начал Вторую мировую войну? Чьи пули убили Кеннеди в 1963-м? В эпоху глобального потепления или похолодания мы живем? Как решить проблему загрязнения планеты? И вся эта ученая братия промолчит или забормочет что-то невразумительное, а вот про сотворение мира им все доподлинно известно. И про исчезновение динозавров, и про происхождение человека. Обзавидуешься прямо. А я вот сижу, пялюсь на океан и не представляю себе, каким должно быть сознание, чтобы сотворить такое чудо.
Выходит, все-таки есть Бог? И знает о моем существовании, слышит меня, видит? И если попросить его о чем-нибудь…»
— Я понимаю, что слишком многого хочу от Тебя, — прошептал Быков так тихо, что голос его был лишь чуть громче дыхания. — И слишком часто. И Ты мне ничего не должен, но… Пошли нам дождь, пожалуйста, а? Так не хочется уходить. И Лиззи жалко. Прошу тебя, Господи. Маленький дождь и все. Только чтобы напиться.
Быков еще шептал, когда его глаза остановились на краешке облака, поднявшегося из-за горизонта. Час спустя там громоздилась уже целая громада из выпуклых, разноцветных туч. Они наползали, глухо ворчали, как бы недовольные тем, что кто-то потревожил их покой.
— Лиззи! — крикнул Быков. — Просыпайся! Ты должна это видеть.
Она подползла к выходу и зачерпнула пригоршню воды, чтобы прополоскать рот.
— Тучи? — спросила она хрипло.
— Грозовые, Лиз, грозовые! Ты только погляди, сколько их идет! Мне никогда не приходилось видеть, чтобы такая гряда туч не разразилась дождем.
— А ветер не изменится?
— Не изменится.
— Откуда ты знаешь?
— Знаю, Лиз, — улыбнулся Быков. — Они здесь не просто так.
— Хочешь сказать, ты их вызвал? — усомнилась Лиззи. — Мой любимый мужчина — шаман?
Ее любимый мужчина! Заросшая физиономия Быкова расплылась в самодовольной улыбке, усы дерзко встопорщились. Чем-то он напоминал большого кота, наевшегося сметаны.
— А если шаман? — спросил он.
— Тогда наколдуй нам посуду, чтобы набрать воды, — предложила Лиззи. Банка маленькая, в нее разве что капли попадут. А другой посуды у нас нет.
«По твоей милости», — почудилось Быкову. Торжествующая улыбка растаяла в дебрях щетины. Он постоянно совершал ошибки, а потом просил Бога их исправить. А в промежутках между этими событиями забывал о Его существовании. Может быть, хватит?
— У нас есть одежда, — сказал Быков. — Когда польет дождь, он хлынет как из ведра. Сама знаешь, какой он бывает в этих широтах. Снимем с себя все, разложим на тенте — одежда до последней ниточки промокнет насквозь. Останется выжать ее в банку и напиться. Даже не так! Сначала будем выжимать прямо себе в рот, а потом уже запасемся дождевой водой впрок.
Увлеченный своей идеей, он не заметил, как покраснела Лиззи.
— Разве нельзя просто отпороть какой-нибудь клапан, свернуть и подставить под дождь? — спросила она.
— Как скрепить такой сверток? Чем? Вода выльется, вот и все.
— Допустим. Есть другая идея, — сказала Лиззи.
Быков присмотрелся к ней внимательней.
— Что за идея?
— Мы отогнем края палатки, сколько возможно, и пусть дождь заливается прямо внутрь.
— Посмотри на днище, Лиз. Всю воду никак вычерпать не удается, она сочится отовсюду. Она грязная и соленая. И нам придется пить прямо из лужи, в которой мы будем сидеть. Как…
Быков не договорил, но Лиззи поняла.
— Как всегда, ты прав, — признала она. — Но…
— Если ты стесняешься, можем не собирать воду, — поспешил сказать Быков. — Как скажешь.
— Я просто боюсь, что тебе может быть неприятно, — пробормотала Лиззи, потупившись.
— Шторм выстирал нашу одежду лучше любой прачечной. И тебе нечего стыдиться, Лиз. Я тебя люблю.
Она посмотрела на него и стащила с себя драную блузку.
— Погоди! — испугался Быков. — Еще рано. Дождь начнется через полчаса.
— Тогда не будем терять времени, Дима.
И Лиззи принялась выковыривать из тугой петли латунную пуговицу своих джинсов.
Глава пятнадцатая,
с долгожданным хэппи-эндом, который отнюдь не является счастливой концовкой всей этой истории
Ливень позволил путешественникам продержаться еще два дня, особо не страдая от жажды. Водой удалось наполнить не только бесценную банку, но и прозрачную обертку, в которую была запечатана инструкция по использованию плота. Однако, решив эту проблему, странники поневоле столкнулись с множеством других, больших и маленьких.
У них началось хроническое недосыпание. Лиззи опять страдала от морской болезни. А еще приходилось заботиться о пропитании и процессе прямо противоположном. Пищеварительные тракты и мочегонные системы продолжали работать и в критических условиях, причиняя определенные неудобства.
Малую и большую нужду Быков и Лиззи справляли поочередно, перебираясь по камере на противоположную сторону плота, где их заслоняла палатка. Это проделывалось с максимальными предосторожностями, поскольку вокруг шныряли акулы, обнаруживая свое присутствие высокими серповидными плавниками, разрезающими океанскую поверхность в самых непредсказуемых направлениях, но чаще всего по кругу, причем почему-то против часовой стрелки, а не наоборот.
Помимо них плот сопровождали рыбы поменьше, некоторые размером с ладонь, другие — почти в человеческий рост. Быков неустанно охотился за ними, пытаясь загарпунить добычу. Правда, весло с примотанным к нему ножом, плохо подходило для этой задачи. Проткнуть рыбину получалось примерно с десятого раза, однако вытащить ее, не позволив сорваться с лезвия, Быков долгое время не мог. Наконец, ему удалось изловить и забросить в плот пятифунтовую рыбу леопардового окраса, однако мясо у нее оказалось не красным, а зеленым и, несмотря на голодные спазмы, было решено выбросить добычу, чтобы ненароком не отравиться.
Упасть в воду пятнистая тушка не успела. Ее поймала в воздухе выскочившая из-под плота акула размером с собаку. Подчиняясь охотничьему инстинкту, Быков ткнул ее копьем, о чем очень скоро пожалел. На раненую хищницу тут же набросились ее близкие и дальние родственницы. Они разорвали ее на куски так близко от плота, что брызги крови попали на надувную камеру и полог палатки. Перекусив, акулы не утолили голод, а лишь распалили свой аппетит, проявляя намерение атаковать неизвестный им плавучий предмет. Одну Быков ткнул ножом в рыло, другая успокоилась, оторвав и проглотив якорь, а остальные еще долго проносились рядом, и сердца мореплавателей замирали всякий раз, когда им казалось, что спасительные камеры или днище будут разодраны острыми зубами.
