— Очень, — честно признался Быков.
— А раньше, значит, не нравилось? — подозрительно спросила она.
— Нравилось, — сказал он.
— Тогда с какой прической мне лучше?
— С любой.
Быков попытался обнять Лиззи, но она увернулась.
— Погоди, — попросила она. — Мне нужно смыть с себя волосы… и вообще. Подожди в палатке, ладно?
Он не стал спорить, а молча подчинился. Но стоило ему забраться внутрь, как до него донесся приглушенный голос Лиззи:
— Дима! Скорей сюда! Только осторожней. Не спугни.
— Кого?
Не получив ответа, Быков снова вылез наружу и, передвигаясь по камере, обогнул палатку. Лиззи сидела к нему спиной, преграждая дальнейший путь. На расстоянии какого-то метра от нее сидела громадная бело-серая птица с длинным толстым, крючковатым на конце клювом. Желтый, невероятно мощный, он был открыт и обращен в сторону людей так, что был виден красный зев птицы.
— Не боится, — пробормотала. — Никогда не видела такой огромной чайки. Она в два раза больше гуся. В три раза…
Последнее определение являлось несомненным преувеличением, однако длина туловища птицы была никак не меньше полутора метров. Белая голова и шея немногим уступали по размерам голове и шее Лиззи.
— Это не чайка, Лиз, — тихо сказал Быков. — Это мистер альбатрос. Самая большая летающая птица в мире. Размах крыльев превышает десять футов.
Словно желая подтвердить, что так оно и есть, альбатрос приоткрыл и оттопырил одно темное крыло, резко контрастирующее с белоснежной грудью. Быков обратил внимание, что второе крыло осталось плотно прижатым к корпусу. Возможно, оно было повреждено, и это стало причиной вынужденной посадки альбатроса на плот. Близость людей его напрягала. Он с щелчком закрыл клюв и сделал угрожающий выпад в сторону Лиззи. Отшатнувшись, она оказалась в объятиях Быкова.
— Спокойно, — тихо произнес он. — Отползаем. Не делай резких движений и не кричи.
— Почему ты не можешь его просто прогнать?
— Видела его клюв? — спросил Быков вполголоса. — Если он ткнет этим крючком в камеру, нам придется плавать только на одной. А если проткнет вторую…
— Боже! — прошептала Лиззи. — Какого дьявола он сидит здесь? Почему не улетает.
— Подозреваю, что у него крыло ранено. А еще я читал, что в штиль альбатросу очень трудно взлететь с воды или земли. Он ведь очень тяжелый. Ему, как воздушному змею, нужен ветер, чтобы подняться.
— Кто такой воздушный змей?
— Планер, — объяснил Быков.
— Ой! — тихонько воскликнула Лиззи. — Еще один…
Из-за плота медленно и важно выплыл второй альбатрос, которого до сих пор скрывал шатер палатки. Похоже, он был еще больше первого. Издав хриплое воинственное карканье, он распахнул оба крыла и дважды ударил ими по воде, словно говоря людям: «Убирайтесь прочь подобру-поздорову!»
— Это самец, — сказал Быков, когда они с Лиззи опасливо отползли ко входу. — А на борту сидит самка, которую он охраняет.
— Совсем как мы, — заметила Лиззи.
Быков не испытал ничего похожего на умиление. Да, альбатросы ведут моногамный образ жизни и, найдя себе однажды пару, сохраняют ей верность до конца жизни. Но это означало, что если самке вздумается и дальше оставаться на плоту, то самец не позволит людям выбираться из палатки. Более того, решив, что они представляют собой угрозу, он может наброситься на них, стремясь отогнать от своей подруги. И вообще, два клюва — это не один. Стоит одной из птиц попробовать надутую ткань на прочность, и путешествие закончится.
Быков не переоценивал опасность. Из-за поворота появилась альбатросиха, осторожно переставляя свои желтые лапы, напоминающие гусиные. Они были снабжены не только перепонками для плавания, но и когтями, скрежещущими по пористой поверхности камеры.
Сопровождение не заставило себя долго ждать. Следом за самкой выплыл и самец, вытянул шею и зашипел. На воде он держался как поплавок, а шипение его внушало страх. Но Быкову знал, что в природе нельзя демонстрировать робость. Это лишь усиливает агрессию. В мире животных уважают только силу и умение дать отпор.
Нашарив весло, Быков взял его в правую руку, хорошенько размахнулся и влепил лопастью прямо по упрямой птичьей башке. От неожиданности альбатрос оторопел, растерянно закудахтал и неожиданно принялся бить по воде своими огромными крыльями, вздымая целые каскады брызг. Затем он высунулся сильнее, словно бы пробежался по поверхности желтыми лапами и, не размахивая крыльями, легко и свободно взмыл к небу.
— Обиделся, — прокомментировала Лиззи, с опаской поглядывая на бурчащую самку, переминающуюся на круглом борту.
Ее супруг тем временем принялся описывать над плотом круги, по-прежнему не шевеля крыльями, а лишь слегка меняя их наклон. Он пронесся так низко над палаткой, что едва не задел ее, а потом неожиданно развернулся и спикировал на людей.
Ожидавший чего-то вроде этого, Быков своевременно выставил перед собой обратный конец весла, действуя им, как бильярдным кием. Оставалось только запоздало пожалеть, что нож был отвязан для стрижки. Теперь Быков был лишен возможности предпринимать штыковые атаки и наносить пернатому противнику раны, чтобы заставить его отступить.
Тем не менее, даже такого отпора хватило, чтобы заставить альбатроса подняться выше. Пока он носился там в потоках воздуха, его подруга осуществила худшие опасения Быкова, попытавшись клюнуть борт, на котором сидела. К счастью, спружинившая поверхность выдержала, но самка уже вознамерилась снова пустить в ход свое острое оружие, когда весло врезалось в ее шею.
Негодующе вопя, огромная птица упала в воду, распространяя вокруг себя неравномерные круговые волны. Ее белое отражение рассыпалось на сотни фрагментов, не успевших собраться воедино, когда Быков нанес второй удар. Он не собирался убивать альбатросов или причинять им серьезный вред, он лишь прогонял их, не желая мириться со столь опасным соседством.
— Дима! — взвизгнула Лиззи предостерегающе.
Не увидев, а, скорее, ощутив кожей надвигающуюся тень, Быков закатился в палатку. Альбатрос ударился крыльями о стенки и больно клюнул его в бедро. Это походило на удар стальным долотом. Не оставшись в долгу, Быков согнул обе ноги и с силой лягнул ими противника. Сброшенный с плота альбатрос долго сновал по воде, прежде чем ему удалось поймать встречный воздушный поток и взмыть к небу.
К этому моменту обе птицы уже не умолкали, оглашая окрестности отвратительными скрипучими звуками. Быкову приходилось одновременно отбиваться и от самки, упорно стремящейся вернуться на плот, и от самца, периодически налетающего сверху. В паузах он кричал что-то успокаивающее Лиззи и умолял ее не высовываться из укрытия. Может быть, его сражение с птицами и выглядело со стороны немного комичным, но на самом деле это была битва не на жизнь, а на смерть. Достаточно было клюву альбатроса проткнуть плот или раздолбать Быкову череп, это бы закончилось плачевно. Да и любая небольшая рана грозила загноениями и заражением крови, поскольку лечиться здесь было нечем.
