– Рута, что случилось?
– Где Олененок? – резко встрепенулась она, наконец сумев поднять руки, которые вслед за этим упали вниз подбитой птицей.
– Она зашла в сарай, чтобы покормить козу морковкой.
Йонас волновался и произносил слова медленно. Он чувствовал себя виноватым, и, хотя Рута не запрещала ей делать этого, ему казалось, что она вот-вот отчитает его.
Но, к его удивлению, Рута будто оттаяла. Уголок губ нервно дернулся, а взгляд обрел осмысленность. Она села за стол и подперла голову руками. Йонас осторожно сел напротив, не решаясь нарушить молчание.
– Такого прежде не было. – Рута подняла взгляд, и Йонас заметил, как блестят ее глаза.
Она готова была заплакать. Ее голос подрагивал.
– Я… я знаю этот лес уже много лет. И… – Рута хотела продолжить, но что-то мешало ей.
Лесничая сбивчиво дышала и покусывала губу. Йонасу хотелось поддержать ее, но он не знал, как сделать так, чтобы успокоить ее, а не потревожить еще больше. Он осторожно коснулся ее ладони и, не встретив сопротивления, накрыл ее своей.
– Все хорошо, Рута. Олененок в порядке. Она все еще озорничает, но я чувствую, что имею дело не с ребенком. Она так интересно размышляет, совсем как взрослая.
Однажды Йонас случайно подслушал, что нет лучшего способа понравиться женщине, чем похвалить ее ребенка. Как ему показалось, это действительно сработало. Рута глубоко вздохнула и даже попыталась улыбнуться.
– Спасибо.
– У тебя что-то случилось?
– Нет, не у меня, но… – Она посмотрела в сторону, будто вспоминая что-то. Плечи вздрогнули.
Она отчаянно пыталась взять себя в руки, Йонас видел это. Он знал, что Рута привыкла держать все под контролем, в первую очередь – себя саму. Наверняка ей было тяжело осознавать собственную слабость. Он решил немного подыграть.
– Рута, ты можешь мне доверять. Поверь, сейчас я напуган не меньше.
Он не знал, подействовали на Руту его слова о надежности или признание слабости, но она вдруг выпрямилась, как натянутая струна, и часто заговорила.
– Ты знаешь, сейчас весна. Такое часто бывает в это время года, я понимаю. Снег в лесу сошел еще не полностью, и найти корм сложно. Особенно медведям.
Йонас отчетливо почувствовал, как дрожит холодная ладонь Руты.
– Ты боишься медведей?
– Нет. Дело не в этом. Я видела такое раньше, но… Тогда все было иначе.
– Иначе?
Медведей Йонас не видел никогда. Они редко выходили к людям, а тех, кто решался, быстро отстреливали охотники. Убить медведя было почетно, а его мясо и мех высоко ценились на рынке.
– Медведи охотятся на оленей. Нечасто, только ранней весной. Они ведь хищники. Я видела растерзанные трупы пару раз. – Рута глубоко вдохнула и прикрыла глаза.
– Ты испугалась, что такое случится с тобой или Олененком?
Йонас мог ее понять. Дикие звери были необузданными. Никто не знал, чего от них можно ожидать. Одного ему знакомого охотника однажды задрал кабан, и Йонас до сих пор помнил истерзанное тело.
– Йонас! – Неожиданно громкий голос Руты выдернул его из воспоминаний. – Их много.
– Медведей?
– Нет. Не знаю. Надеюсь, что нет. – Она внезапно крепко сжала ладонь Йонаса. – Много убитых оленей.
Йонас нахмурился. Он не совсем понимал, почему это так сильно пугало Руту. Мертвых оленей он видел достаточно, как и она. Он сам приносил ей тушки.
– Они не съедены, понимаешь? – Зеленые глаза Руты были широко распахнуты. Йонас отчетливо видел алые полоски капилляров в уголках. – Они просто растерзаны. Словно… кто-то намеренно убивает их.
Повисла тишина, и Йонас, оглядев комнату, поджал ноги. Из-за печи вдруг не мог появиться медведь, он понимал это, но сердце часто стучало в груди, а удушающий страх подступал новой волной.
Медведи не охотились ради наживы, просто не могли. Звери подчинялись только инстинктам. И того, о чем говорила Рута, не могло быть.
– Ты уверена в этом?
– Я не была. Ты сам понимаешь, что такое звучит… – Она задумывалась, выбирая слова. – Странно. Но это правда. Трупы почти целые. У них распороты животы, но ни рога, ни мясо, ни шкуры не тронуты.
Йонас сглотнул. Тонкие темные волоски на руках поднялись, и ему захотелось, чтобы Рута улыбнулась. Рассмеялась и призналась, что разыграла его. Но бледное и испуганное лицо не оставляло ни шанса.
– Может, это был не медведь, а кто-то из охотников? Ведь не всем разрешено стрелять дичь в лесу, а после появления таинственного убийцы никто не обратит внимания на мелочи вроде пары убитых оленей.
– Мне бы очень хотелось тебе верить, Йонас, но есть еще кое-что.
Свеча, стоящая на окне, вздрогнула и погасла. Йонас резко поднялся, схватившись за нож на поясе.
– У тебя есть огниво? – В полутьме он почти не видел Руту, но ее голос звучал успокаивающе. – Мое далеко.
– Да, я сейчас.
Каждый шаг в темноте теперь казался смертельно опасным. Йонасу не хотелось смотреть в окно. Темнота могла скрывать в себе что угодно. Например, медведя – огромного зверя, задирающего оленей ради забавы. Мог ли такой напасть на человека? Йонас не знал. Не знал и от этого боялся еще больше.
Он зажег свечу и перенес ее на стол. Блики от пламени не полностью освещали Руту, и сейчас она казалась совсем юной, немногим старше Олененка. Растерянная и беззащитная, она выглядела как никогда женственной. Йонасу внезапно захотелось ее обнять, но он сдержал себя.
– Ты сказала, есть еще что-то?
– Да. Сегодня я встретила охотника, Юргиса. Ты вряд ли его знаешь, он еще совсем молодой. Он специально шел, чтобы предупредить меня.
– Предупредить о чем?
– О звере. Я еще никогда не видела настолько испуганного человека. Он обещал, что больше никогда не вернется в лес.
Йонас скрестил руки на груди. Королевские охотники славились своей смелостью, сбежать вот так было большим позором. Он не мог даже представить, что могло подтолкнуть Юргиса на такое.
– Он видел его, Йонас. Видел лишь раз. Они охотились с другом, когда это случилось. Юргис сбежал. Сам не помнит, как это вышло. Очнулся уже в деревне.
– А друг? – почти шепотом спросил Йонас. Он не был уверен, что хочет знать ответ.
– Он не вернулся. Его нашли сегодня утром. Со вспоротым животом.
Глава 8
Исчезнувшая
Йонас вздрогнул от громкого треска за спиной и медленно обернулся. Встретить опасность лицом к лицу он боялся немногим меньше, чем быть атакованным со спины. Неизвестность пугала его, даже когда речь шла не о звере в лесу.
