Выйдя из кабинета двоюродного брата и отправив, по итогам дискуссии, ряд сообщений, а также сделав несколько звонков, Деран Ву сказал помощнику, что у него срочная встреча на другом конце города и все намеченные на этот день встречи следует отменить, после чего, спускаясь на лифте к машине, отправил зашифрованное сообщение Надаше Нохамапитан, подтвердив, что все идет по плану, а потом еще одно, в шутливо-сексуальной манере описав, как они вдвоем отпразднуют их неминуемый успех. Затем он поехал на встречу с человеком, не знавшим, с кем именно ему предстоит увидеться.
С легким отвращением прочитав второе сообщение от Дерана Ву, Надаше Нохамапитан на время выкинула младшего кузена Ву из головы, поскольку у нее имелись дела поважнее – а именно перевод ста миллионов марок с ее тайных счетов на безопасную и компактную флешку, которая была у нее с собой на «Вините». Когда несколько не самых важных тайных счетов Надаше оказались заблокированными и арестованными, ее охватила легкая паника, и она решила, что настал подходящий момент для снятия наличности.
Сто миллионов марок ничего не значили по сравнению с долей Надаше в корпорации дома Нохамапитан, но она временно считалась мертвой, и возможности доступа к ее законным счетам резко уменьшились. Предполагалось, что мать Надаше присоединит эту долю к своим авуарам, но пока этого не случилось, и сейчас лучше было иметь сто миллионов марок, чем ничего.
Естественно, если бы все пошло по плану, Надаше вскоре воскресла бы из мертвых. Многое, однако, зависело от Дерана – именно поэтому Надаше до поры до времени терпела его мерзкие сообщения. Вторая часть плана полностью зависела от другого человека – адмирала имперского флота Эмблада. Надаше решила, что пришло время позвонить ему.
Звонок от покойницы поверг Лонсена Эмблада в шок, но, после того как идентификационные данные подтвердились и Эмблад убедился, что с ним говорит не пранкер и не агент флотской разведки или Министерства расследований, у них состоялась долгая и плодотворная дискуссия относительно сделанных обещаний, полученных выплат, выполнявшихся планов и перспектив их дальнейшего выполнения, на что рассчитывала Надаше. Когда Надаше отключилась, Эмблад немного поразмышлял о звонке с того света и о том, на кого ему следует ставить – на дом Ву или дом Нохамапитан. Чтобы принять решение, у него оставалось несколько часов, и адмирал Эмблад решил подумать на эту тему в офицерском клубе за выпивкой.
Кива Лагос – именно она поковырялась в менее важных счетах Надаше, просто из желания выяснить, что станет делать с деньгами тот, кто снял их, – получила известие об обращении к парламенту во время визита к Сении Фундапеллонан, которая праздновала удаление долбаной дыхательной трубки из своего горла. Кива лишь улыбнулась, зная, что план уже приведен в действие, и со сладострастным наслаждением ожидая развития событий.
Пока же она рассказала Сении Фундапеллонан о событиях этого дня: та утратила последние остатки любви к Нохамапитанам и была рада слышать о постигших этот дом неприятностях, а кроме того, Киве просто нравилось с ней разговаривать. Кива подумала, что у них начинается что-то вроде романа. С одной стороны, это было слишком не похоже на Киву, но, с другой стороны, мать твою растак, она ведь не была каким-то там долбаным персонажем, которому писака указывает, что делать.
Фундапеллонан улыбнулась Киве, которая ей тоже, в общем, нравилась.
Извещать Марса Клермонта об обращении к парламенту не требовалось – он был свидетелем того, как принималось это решение. Сам факт повергал его в легкое ошеломление – не столько потому, что решение приняли в его присутствии, сколько из-за того, что его приняли в постели имперо, где он лежал голышом, наслаждаясь послевкусием утреннего секса. Марс все яснее осознавал, что влюбился в Кардению не потому, что она была имперо (это, можно сказать, пугало его до смерти), а потому, что в своей неловкости они идеально дополняли друг друга.
Но, наслаждаясь новообретенной любовью к Кардении, Марс ощущал все большую тоску, прекрасно понимая, что отношения их обречены – не потому, что они не подходили друг другу, но потому, что она была имперо, а он стоял намного ниже ее на ступеньках лестницы власти. Имперо не вступали в брак по любви, и Кардении предстоял тяжкий выбор, к чему Марс был готов почти на подсознательном уровне.
Пока, однако, Марс по просьбе Кардении обрабатывал данные, которые они с Ройнольд («Да брось, почти все это – данные Ройнольд», – твердил внутренний голос) собрали на Даласисле, добавляя их к имеющейся информации, а затем к колоссальному массиву исторических сведений о течениях Потока, предоставленному Шенвером: он включал данные об Ассамблее, Земле и даже Свободных системах. Возраст шенверовских сведений составлял от трехсот до полутора тысяч лет, но это лишь означало, что Марс теперь втрое лучше понимал общую топографию Потока; вместе с новой информацией возникало новое и, хотелось надеяться, более правильное представление о том, как Поток переместился в их область космоса. Не будь Шенвер виртуальным образом, Марс обнял бы его от всей души.
Тома Рено Шенвер, бывший Тома Двенадцатый, который, если честно, был свергнут с трона не без веских причин, знал об обращении к парламенту, но не уделил ему особого внимания – оно почти не затрагивало его текущих интересов. Сейчас его больше интересовала маленькая программа-агент, которую он изолировал в виртуальной «песочнице». Программа эта пыталась получить доступ к «Оверни» и отличалась совершенно необычным – уникальным в этой части космоса – принципом работы. Шенвер выловил ее, разобрал на части, узнал об особенностях кода и понял, что это агент того самого полуавтономного искусственного интеллекта, о котором упоминала имперо Грейланд Вторая. Поразмыслив, Шенвер решил, что лучше действовать постепенно, и отправил программу ее хозяину, добавив приглашение встретиться лично.
Цзии, который пока не получил этого приглашения, знал об обращении к парламенту: имперо Грейланд Вторая с раннего утра обсуждала его в Зале Памяти с имперскими аватарами, главным образом с Рахелой Первой и Аттавио Шестым, а также с самим Цзии, поскольку имперо не располагали имевшейся у него информацией. Цзии, не обладавший эмоциями и чувствами и способный лишь передавать записанные мысли и чувства бывших имперо нынешнему, ничего не думал о выступлении в парламенте. Если бы его спросили, он бы, вероятно, ответил, что придется подождать, пока нынешняя имперо Грейланд Вторая не умрет и ее наследник не задаст ей этот вопрос.
Нынешнюю имперо Грейланд Вторую, пока что не умершую, извещать не требовалось, поскольку она сама собиралась выступить с обращением и сообщила всем, где состоится ее выступление. Когда прошло достаточно времени, чтобы информация успела распространиться, Грейланд Вторая издала еще одно распоряжение, направив ряд личных приглашений на особый прием перед обращением, начинавшийся в четыре часа дня в танцевальном зале имперского дворца. Как предполагалось, прием будет недолгим, чтобы все успели добраться от имперского дворца до здания парламента, находившегося в другом конце Сианя. Но, как говорилось в приглашении, он обещал стать незабываемым.
Каждое приглашение сопровождалось небольшим печатным уведомлением от имени имперо: адресата, говорилось в нем, ждет признание его личных заслуг и достижений перед Взаимозависимостью. Отказы не принимались, имперо требовала обязательного присутствия и прибытия не позднее четырех часов десяти минут.
