— Константин Николаич, но… беременная девушка…или грудной ребенок… Тебе не кажется, что это… слишком? Двойной грех, — покачал головой Мельниховский- старший.
— Смотри сам. Только я в нем уже не так уверен, как раньше, — безразлично пожал плечами тот. — Перемкнет у него, что он должен закрыть твоего сына и все. А вообще, у них с Бесом сразу неприязнь возникла, ты не заметил? Не знаю, почему, правда. Но когда-нибудь, чувствую, случится что-то плохое. Думай, сын твой, не мой…
* * *
Последние дни Юля видела, что Сашу что-то гнетет. Он все также старался приходить каждый день, но периодически она улавливала исходящий от него запах алкоголя. Она чувствовала, что в его жизни что-то происходит. Что-то не совсем хорошее. От этого и у нее на душе становилось тревожно. Раньше он всегда с удовольствием ловил ее взгляд, шутил, улыбался. Сейчас же у нее возникло чувство, что ему стыдно перед ней и поэтому он старательно отводил глаза. Посидев немного, быстро уходил.
Долгими часами после его ухода она размышляла о нем, о себе, о жизни, почти забросив журналы и планшет. Может, ему надоело разыгрывать из себя заботливого будущего отца и уделять ей слишком много времени и внимания? В конце концов, у него же есть и своя личная жизнь. Кто знает, как он проводит время вне стен больницы? И вполне возможно, что у него кто-то есть, ведь с ней-то он только из-за ребенка. От таких мыслей становилось горько и обидно на душе. Юля сама поражалась, почему не может выкинуть его из головы. Даже с Леной она старалась не затрагивать эту тему, предпочитая ограничиваться малозначительными фразами да беседами о поведении малыша.
Каждую пятницу Юля ждала, что наблюдающая ее врач и по совместительству заведующая отделением скажет ей долгожданные слова о том, что пора собираться домой. Но шли неделя за неделей, а выписывать ее никто не собирался. Добавив к уже известному Юле диагнозу еще парочку непонятных для нее показаний, заведующая говорила, что ей еще «лежать и лежать». До предполагаемой даты родов оставалось уже две-три недели, и Юля хотела заняться приготовлением приданного малышу. Она ведь так еще ничего не купила. Девушка знала, что по суевериям задолго до родов покупать ничего нельзя, но Юля бы хотела, чтобы все было готово заранее — выстирано, проглажено — к рождению малыша.
Но, как всегда, жизнь внесла свои коррективы. Сначала у нее заболела поясница, потом резко потянуло низ живота. Если это предвестники, то они были какие-то слишком частые и интенсивные. Девчонки с палаты посоветовали обратиться к постовой медсестре, а та уже, выслушав Юлины жалобы, пригласила дежурного врача, и началось… Ее осмотрели на кресле, прослушали сердцебиение ребенка, наказали засекать время схваток, а это были именно они, и вспоминать все, чему учили ее на курсах для будущих мам.
Она только успела набрать номер Саши и сказать несколько слов о том, что все началось, а дальше… Юля думала, что ей никогда не забыть эти бесконечные часы, когда она теряла разум от боли. Казалось, вот сейчас самая болезненная схватка, что больнее уже некуда, как накатывала новая, еще сильнее и больнее.
Сознание периодически отключалось, и некоторых моментов девушка совершенно не помнила. Все было, словно в фильме, нарезано кадрами и смонтировано. И лишь с его первым криком вроде бы все вернулось на свои места, Юля вздохнула с облегчением, живой…
— Поздравляю, мамочка, у вас сыночек, — услышала она откуда-то издалека. На секунду прикрыла глаза и в следующий миг ощутила, как ей на живот положили что-то теплое. Малыш казался совсем крошечным. Он тут же вцепился в нее своими маленькими пальчиками, как котенок уткнулся носом.
Протянув руку, Юля провела ладонью по его темным волосикам, только сейчас почувствовав, что слезы безостановочно катятся по лицу. И едва сдержала разочарованный вздох, когда медсестра забрала его, чтобы обмыть и запеленать. Юле же еще предстояла весьма неприятная и болезненная процедура зашивания, впрочем, по сравнению с самими родами эта боль была терпимее. Еще десять мучительных минут и малыша снова положили рядом с ней. Он смотрел на нее внимательно. Точная копия Саши, невольно подумала девушка. Те же карие глаза, такой знакомый глубокий взгляд…
И только сейчас Юля, наконец, осознала, что мучения закончились, она справилась. Все закончилось, и все началось. Время, о котором она так долго думала, наконец-то наступило. Вот она и стала мамой, и теперь сильнее прежнего в ее сердце билась такая горячая и такая нежная любовь к этому маленькому, родному существу. Абсолютная, безусловная любовь.
В коридоре послышались быстрые шаги. Дверь еще не открылась, а она уже знала, что это Саша. Сколько же он заплатил, чтобы его пустили в родильное отделение?! Юле было известно, что эти несколько часов он провел возле отделения, изводя вопросами врачей и медсестер.
Степнов в два счета пересек комнату, лишь у постели на секунду замер на месте, затем медленно опустился на корточки рядом и погладил ее руку, все вены которой вдоль и поперек были истыканы капельницами. На ней была бесформенная больничная одежда какого-то защитного цвета, на животе лежала ледяная грелка, на простыне повсюду виднелись кровоподтеки.
Широко распахнутыми глазами парень смотрел попеременно то на Юлю, то на малыша, который сладко посапывал, утомленный появлением на свет. Не передать словами все те эмоции, которые отражались на его лице, так же как и не описать то, что ощущала она в этот момент. В его взгляде одновременно были и восторг, и тревога, и что-то еще… Слезы?! Слезы…
— Спасибо, — Юля не узнала его голос, срывающийся, охрипший.
Смешно, но ей хотелось сказать ему то же самое. Несмотря ни на что сейчас прошлого словно и не было вовсе. А самое невероятное, что все эти безумные часы, она постоянно думала о нем. И стоило все это пережить хотя бы ради этого восторженного взгляда и тихого «спасибо».
Глава 41
Жива… Живы… Все опасения, последнее время не дававшие покоя ни ему, ни ей, растаяли как дым. Этот момент, который совсем недавно казался Саше чем- то совершенно нереальным, настал. Он сам словно умер и родился заново в совершенно другой жизни. Крошечное существо, которое вложили ему в руки, было самым ценным, что он когда-либо держал, и заставляло сердце колотиться с такой силой, как не билось даже в тот момент, когда он принимал самые весомые решения в своей жизни.
Юля, казавшаяся сейчас маленькой, хрупкой, взирала на них широко раскрытыми глазами, в которых Саша увидел переплетение стольких эмоций — восторга, восхищения, благодарности, что ощутимо пришло осознание того, что не зря живет он в этом бренном мире. Никто никогда не смотрел на него так! И больше всего на свете ему захотелось ее поцеловать. Он всю жизнь будет обязан ей за этот маленький комочек счастья.
Эти несколько минут, которые, вопреки всем правилам больницы, Саше разрешили пробыть в родильном отделении, показались и невероятно долгими и слишком быстро пролетевшими. Хотя бы на непродолжительное время ему удалось забыть о том, что его так тяготило: смерть Вики и мамы, расследование, Мельниховские, Шведов. Все это осталось в каком-то другом мире, чужом и жестоком, а здесь были только они — Юля и малыш. Сын.
