Оперативники начали методично по очереди осматривать каждую комнату, Саша же с Владом сразу спустились в подвал. Через несколько минут Влад выскочил оттуда, на ходу набирая дежурку: — Скорую. Быстро.
Саша кипел от возмущения. Одно дело было мельком увидеть развлечения Беса на видео, и совсем другое — воочию смотреть на израненное обнаженное тело девушки, цепью прикованной к стене в грязном холодном подвале, на потеху извращенному вкусу мажора. Слава богу, Лика — его последняя жертва.
— Сань, там Мельних рвет и мечет. Грозит всех под суд отдать. Начальство требует, — прибежал к нему один из оперативников. — Влад его, видите ли, не устраивает.
— Позаботься о ней, — кивнул Степнов, разворачиваясь к выходу. — Одеяло найдите какое-нибудь.
Гневные выкрики Равиля Мельниховского были отчетливо слышны еще из коридоров подсобки. Когда Саша появился в зале, Влад как раз скрутил не желавшего утихомириться бизнесмена, а Димон сдерживал порывавшегося помочь последнему охранника.
— В кабинет давай, — махнул рукой Саша, не желая, чтобы свидетелями последующего разговора были напуганные посетители.
— Вы ответите за этот беспредел! — возмущенно пыхтел Мельниховский, пытаясь вывернуться из железной хватки опера. — Все, что здесь происходит, фиксируется камерами. Я вас на нары отправлю! Ответом на его угрозы было молчание. Когда дверь за ними закрылась, и Влад, наконец, отпустил его, Мельниховский одернул пиджак, поправил галстук и, пытаясь выглядеть солидно и важно, зло бросил: — Если ты попытаешься предпринять что-то против моего сына, я… — Твой сын оказал сопротивление при задержании, — не дал ему договорить Саша. — Он мертв.
Смертельная бледность разлилась по лицу пожилого человека. Он силился что- то произнести, но у него ничего не получалось. Непослушной рукой он достал из кармана пиджака платок, нервными движениями промокнул лоб и под немигающим взглядом Степнова нетвердыми шагами направился к рабочему столу.
Саша исподлобья наблюдал за тем, как Равиль Георгиевич, схватившись за сердце, едва не упал. Мужчина всем телом тяжело оперся на дубовую поверхность, расслабил тугой узел галстука и потянулся к выдвижному ящику стола.
— Э… без шуток, — Влад достал пистолет.
— Таблетки, — едва слышно выдохнул Мельниховский.
— Пусть, — качнул головой Саша, отводя взгляд в сторону. Ему ли не знать, что преждевременная смерть детей запросто может привести и к смерти родителей. — А то загнется сейчас здесь, — он отвернулся от неприятной для него картины.
Влад лишь на секунду перевел взгляд на начальника, а когда вновь посмотрел на отца Беса, то увидел лишь темную подрагивающую точку дула пистолета, направленного в спину Саше.
Два выстрела прогремели практически одновременно. Мельниховский откинулся навзничь, пачкая кровью из простреленной головы стену позади стола. Саша рухнул куда-то в сторону, с грохотом снося стеклянный столик.
— Твою мать!!! Твою мать!!! — в сердцах отчаянно выругался Влад, агрессивно мазнув кулаком по воздуху. — Скорую! Быстрее! ***
Юля вглядывалась в темноту за окном, пытаясь угадать в каждой въезжающей во двор машине знакомый силуэт БМВ Степнова. Лена на кухне убирала посуду после ужина, наотрез отказавшись от помощи подруги и отправив ее в комнату к сыну. Данечка, поначалу вновь напуганный незнакомой обстановкой, теперь сладко спал в кровати. Температура, слава богу, спала, но беспокойство за здоровье сына еще не прошло. Оно лишь на некоторое время оттеснило на второй план мысли о Саше, которые теперь с новой силой принялись за свое.
Как он там? Жив ли? Не ранен? Сама же ругала себя за подобные мысли, напоминала себе, что он среди своих, которые обязательно прикроют, подстрахуют, помогут. Понятие «свой» в их среде очень много значит, это не пустой звук. За «своего» можно и нужно идти до конца. «Свой» никогда не предаст. Ни в большом, ни в малом.
А как же поцелуй Влада на даче, о котором она не посмела сказать даже Лене? Сердце заныло в тревожном предчувствии. Кто Влад для Саши? Друг или враг? Нельзя трогать женщину друга, это Юля знала точно.
Неожиданно тишину в квартире разрезала трель домофона. Юля испуганно повернулась в сторону входной двери, сама не понимая, почему вдруг стало страшно. Усилием воли справившись с захлестнувшими ее негативными эмоциями, девушка вышла в холл.
— А где Саша? — растерянно спросила она, не сводя глаз с Влада, когда тот вошел в квартиру один.
— Он… в больнице… его ранили, — через силу выдавил из себя парень, заставляя себя смотреть в ее глаза, в которых отчетливо можно было различить ужас и страх.
— Что?! Он жив?! — из глаз тут же закапали слезы.
— Жив… — Я поеду к нему! — решительно заявила Юля, бросаясь к полке для обуви.
— Юль, подожди, — вмешалась Лена. — Время — час ночи, тебя не пустят.
Видимо, осознав, что ее действительно могут не пропустить к Саше, а до утра еще неизвестно, что может произойти, девушка разрыдалась. Душа, казалось, выворачивалась наизнанку.
— Юля, успокойся, так нельзя, — обняла ее за плечи подруга. — Не нужно плакать раньше времени. Саша сильный, он справится.
Юля подняла голову и встретилась взглядом с неловко переминающимся с ноги на ногу Влада.
— Как так?! Ты же был с ним?! — рыдания мешали говорить. — Почему?! — Юля, перестань немедленно, — строго одернула заливающуюся слезами девушку Лена. — Что ты как будто покойника оплакиваешь! Успокойся, а то молоко перегорит. Подумай о сыне! — Лена, Леночка, ты же присмотришь за Данечкой, — горячо зашептала Юля, схватив подругу за руки. — Я быстро… Мне хотя бы одним глазком Сашу увидеть.
— Тебя не пустят… — Я скажу, что я сотрудник полиции, — не сдавалась Юля.
— Ага, а корочка у тебя с собой? — А если он умрет, Лена?! — плечи девушки вновь содрогнулись в рыданиях. — Я хочу к нему! Мне очень нужно его увидеть! Ну, или хотя бы с врачом поговорить… Влад не выдержал первым. В конце концов, он может быстро свозить ее туда- обратно, ее все равно к нему не пустят ночью, а если продолжать и дальше ее отговаривать, то от шума может проснуться ребенок.
— Юля, поехали. Я тебя отвезу, — он мягко коснулся ее руки, взглядом давая понять Лене, что он знает, что делает, и что так будет лучше.
В машине Юля немного успокоилась. Она безучастно смотрела на проносящиеся за окном здания, совершенно не замечая беспокойных взглядов Влада, которые он периодически бросал на нее в зеркало заднего вида. Мыслями она была далеко в прошлом, вспоминая, как все начиналось.
— Ты не знаешь, что такое любовь, и вряд ли когда-нибудь узнаешь. Такие, как ты, не любят! Я бы никогда не смогла тебя полюбить! Никогда, слышишь! — А я и не прошу о любви… Сколько горьких и обидных слов было сказано обоими в самом начале. Сколько ласковых и нежных слов говорил ей Саша потом. Жесткий, не привыкший к нежностям опер шептал ей такие слова, от которых кружилась голова, и охватывало ощущение безграничного счастья. Он любил ее, она это знала, чувствовала. И он был согласен довольствоваться тем, что она просто позволяла себя любить.
