— В смысле, зачем?! Витамины, — подняв на нее глаза, грубо сказала врачиха.
Витамины?! Какие, к черту, витамины?! На глаза выступили злые слезы, готовые вот-вот сорваться вниз.
— Вы будете сохранять? Или нет? — без предисловий, безразлично поинтересовалась гинеколог.
Юля медленно покачала головой, чувствуя, как слезы все же сорвались и побежали по щекам.
Дописав что-то в предыдущий абзац, врачиха подвела жирную черту и что-то записала с новой строки, а затем выдернула из блокнота чистый лист и принялась строчить какой-то длинный список.
— Вот, — пододвинув бумажку к Юле, сказала она. — Придешь, когда сдашь.
Девушка взяла ее в руки и пробежала глазами. Почти десяток анализов — крови, мазки, УЗИ… Это сколько же времени она все это будет сдавать? Учитывая, что отпроситься с работы практически нереально, к тому моменту, когда придут результаты, уже все сроки выйдут.
— Вы серьезно? — глядя на нее с недоумением, произнесла Юля. — Зачем мне все эти анализы? Просто дайте мне направление на аборт.
— Без анализов тебе никто его не сделает, — грубо ответила врач и добавила: — А, вообще … предохраняться надо, девушка! В двадцать первом веке живем…
Контрацептивы на что? Эти слова резанули больнее острия ножа. По презрительному взгляду врачихи было понятно, кем она ее считает — легкодоступной, аморальной девкой, ведущей распутный образ жизни и не готовой отвечать за последствия. Она…
Та, которая выключала свет прежде, чем позволить Максу себя раздеть, краснела от его предложения сделать «это» на столе на кухне и даже мысли не допускала о том, чтобы изменить ему с другим мужчиной. Макс — родной, привычный, и все равно ей было сложно раскрепоститься перед ним полностью.
Он берег ее, всегда старался быть аккуратен, чтобы не создавать им проблем раньше времени и не заставлять ее нервничать понапрасну. Что же говорить о чужом, малознакомом парне, который ради своего кайфа так бесцеремонно, без разрешения, ворвался в ее жизнь, разорвав в клочья все то, что у нее было, совершенно не заботясь о том, что она чувствует и что с ней будет дальше. И теперь она вынуждена выслушивать такое и проходить через весь этот Ад.
Главное, не думать! Не думать о том, что ей предстоит сделать, что все это вообще происходит в реальности, с ней. Это невозможно понять, невозможно принять и вряд ли когда-то удастся стереть из памяти, как и тот вечер.
Глава 17
Юля молча дождалась, пока врач выпишет направления, убрала их в сумку и, не попрощавшись, вышла из кабинета. На каком-то автопилоте дошла до регистратуры, оплатила консультацию и, попросив прайс на анализы, пробежала глазами по графе с ценами. Слезы на щеках уже высохли, но ком, застывший где-то в груди, давил, мешал дышать, и слова давались с большим трудом. Регистраторша записала ее на сдачу анализов и объяснила, как подготовиться. Юля молча слушала ее, лишь иногда кивая в такт словам и чувствуя, как к горлу снова подступает навязчивая тошнота.
Вернувшись домой, девушка скинула обувь и, не раздеваясь, легла на кровать.
Хотелось плакать, но слез не было. Только пустота в душе, черная и леденящая.
Теперь она точно знала, что внутри нее есть жизнь. И эта жизнь просуществует лишь несколько дней, пока не придут результаты анализов, а потом… Об этом было даже страшно подумать, его просто не станет, в один миг. Но это будет потом, сейчас он там, внутри. Он? Или она? Господи, ну зачем она об этом думает?! Какая разница? Это ребенок Степнова и все.
Степнов. А ведь он угадал, сам того не подозревая, раньше теста озвучил ей «приговор». От одной мысли о нем все внутри леденело, и сердце сбивалось с ритма, то пропуская удары, то пускаясь в бешеный галоп. Все такой же наглый и самодовольный. Колесница его жизни взмывала вверх, в то время как ее неумолимо падала вниз… Первое, что Юля ощутила, открыв глаза, была тошнота. И едва успела добежать до ванной, прежде чем рвотные позывы стали нестерпимыми, и содержимое желудка вышло наружу. Впрочем, выходить особо было нечему, накануне она почти ничего не ела, да и йогурт, который был с трудом ею осилен вечером, сложно было назвать полноценной пищей.
Когда рвотные позывы закончились, Юля обессиленно сползла вниз на коврик, просидела так несколько минут, пытаясь прийти в себя. Затем, протянув руку, стянула с вешалки полотенце и, намочив его под холодной водой, промокнула лицо. Ну, вот, началось. Оказывается, ей суждено познать все прелести беременности. Пусть недолго, но все же. Она медленно поднялась, придерживаясь за бортик ванной. Голова кружилась, и казалось, что предметы вокруг вращаются в странном замедленном танце. Добравшись до кровати, она снова забралась под одеяло, закутавшись по самый подбородок.
За окном только рассветало, и на потолке отражались ночные тени слегка колыхающихся деревьев. Через час уже нужно вставать и собираться на работу, ехать в метро, где по утрам такая давка, до самого вечера сидеть за компьютером, борясь со сном, который в последнее время буквально накрывал ее на каждом шагу. Но самое главное, это запахи — запахи разогреваемой в микроволновке еды, кофе, ароматы духов. Все то, до чего раньше ей не было никакого дела, а теперь доводило буквально до умопомрачения.
Она не знала, как выдержала этот день. Он показался ей бесконечным. Тошнота, кажется, не проходила ни на минуту, а в некоторые моменты снова накатывали рвотные позывы, и приходилось на всякий случай бежать в туалет. Девчонки уже поглядывали на нее с интересом и жалостью, видимо, гадая, верны ли их предположения, и за ее спиной обсуждали между собой, что она собирается делать дальше. Разумеется, все подумают, что ребенок от Макса, и, вероятно, будут осуждать ее, если узнают об аборте. Поэтому все нужно сделать, как можно скорее, пока все догадки еще лишь догадки.
Ближе к концу рабочего дня Юля пошла к главбухше отпрашиваться на утро, соврав про разболевшийся зуб.
— Сергеева, задерживаться нужно, а не отпрашиваться, — смерив ее взглядом, резко ответила та. — С этой сменой программы столько перерасчетов придется к зарплате сделать, ты успеешь? — Успею, — тихо ответила девушка, думая лишь о том, чтобы все скорее закончилось. Сколько еще дней пройдет, пока анализы будут готовы. Эта изматывающая тошнота не оставляла ее в течение всего дня. Мутить начинало от малейшего запаха еды, не говоря уже о том, чтобы что-то съесть. От слабости кружилась голова, и подкашивались коленки, а на глаза все чаще наворачивались злые бессильные слезы. За что?! Следующим утром все повторилось: не успела она проснуться, как накатил очередной приступ тошноты, желудок долго и мучительно выворачивало, однако за отсутствием там пищи, выходила лишь какая-то желчь. От чувства бессилия, вызываемого этими приступами, хотелось плакать, но сил не было даже на слезы. Уже привычно посидев немного на коврике, Юля умылась холодной водой и пошла одеваться.
Лаборантка пробежала глазами по направлениям, особенно задержав взгляд на диагнозе. Указав девушке на стул, стала открывать упаковку со шприцем рядом на столике. Закатав рукав, Юля застывшим взглядом наблюдала за ее действиями.
