— Не жалко? — грубо спросила женщина, посмотрев на девушку с презрением.
— Что? — непонимающе переспросила Юля, поднимая на нее глаза.
— Ребенка своего убивать, говорю, не жалко? — спокойно проговорила та, завязывая на ее руке жгут, натянув его так сильно, что девушка невольно поморщилась от боли. — Кто-то годами забеременеть не может, а кто-то…
Больно вонзив иглу ей в вену, лаборантка приступила к забору крови.
Совершенно ошеломленная этими жуткими словами, обращенными к ней, Юля лишь сжала губы, из последних сил терпя боль и боясь что-то ей сказать. Ну, вот, и она тоже считает ее потаскухой, безжалостно избавляющейся от беременности. Не объяснять же ей, каким образом эта беременность появилась.
— Все, — коротко бросила женщина, прижимая к ее руке ватный диск, и, сев за стол, стала что-то указывать в направлениях.
Согнув руку в локте, Юля молча поднялась со стула и вышла в коридор. В кабинет сразу же прошла «беременяшка» с приличным животиком, и лаборантка приветливо с ней поздоровалась; у них завязался какой-то ненавязчивый разговор. Застыв возле двери, Юля слышала, как девушка шутливо жаловалась на то, что малыш совсем ее затолкал, требуя кушать, и сразу после сдачи анализов придется бежать в ближайшее кафе. А лаборантка, показавшаяся Юле грубой и сердитой, даже засмеялась, обещая сделать все, как можно быстрее и дважды спросила, не больно ли ей. Конечно, к этой девушке совсем другой отношение. Она — мама. Мама, которая любит и ждет своего малыша. И папа у него, наверняка, тоже есть. Любимый и любящий.
А ее ребенок — нежеланный, никому не нужный. Он не нужен ей, своей маме, потому что был зачат таким путем, от человека, которого она ненавидит, и в случае появления, каждую секунду будет напоминать ей о нем. Он не нужен папе, потому что… потому что папе вообще никто не нужен, кроме самого себя.
Его появления никто не желает. Юля горько усмехнулась. Что бы сказал Степнов, узнав, что станет отцом? Наверное, рассмеялся бы ей в лицо или выдал одну из своих шуточек, окинув холодным и безразличным взглядом. И этим растоптал бы ее окончательно.
Выйдя из поликлиники, она почувствовала голод, что было неудивительно, учитывая, что последние несколько дней она практически ничего не ела. Зайдя в ближайший магазин, особенно не задумываясь над выбором, Юля купила салат и печенье, и поехала на работу.
В кабинете как всегда пахло духами и кофе. Стоило ей переступить порог, как к горлу мгновенно подкатила тошнота. Стараясь не дышать глубоко, Юля быстро прошла к своему месту и распахнула настежь окно. В помещение тут же ворвался свежий воздух, стало легче. Переодевшись в форму, она села за свой стол и достала из сумки салат. Да, понятие тошноты и голода никак не сочетались между собой, но, кажется, она никогда не была так голодна.
Девчонки, которые все это время весело трындели о каком-то современном сериале, уставились на нее с удивлением.
— Юль, а тебе можно? — не удержавшись, спросила, как всегда, веселая Татьяна.
— Ты о чем? — едва не поперхнувшись от такого неожиданного вопроса, медленно подняв на нее глаза, спросила Юля. Господи, неужели, все уже поняли?! Они знают о ее беременности?! — Тебе уже можно есть? Не нужно два часа подождать? — уточнила та, кивнув на часы. — Ты же к зубному ходила? Юля не смогла сдержать вздоха облегчения.
— Да, конечно, — растерянно пробормотала она, на ходу придумывая, что бы ответить, но не успела ничего добавить. Буквально после нескольких навильников салата, снова появилось уже до боли знакомое ощущение. И на этот раз, в отличие от остальных, которые сопровождали ее в течение дня, совершенно не контролируемое. Подскочив с места, она бросилась в туалетную комнату. Все, что она успела только что съесть, тут же оказалось в раковине.
Взглянув на свое бледное отражение в зеркале, Юля чуть не расплакалась. Это состояние совершенно вымотало ее, а ведь нужно еще работать и не допускать ошибки из-за своей растерянности. Из-за выговора ее и так уже лишили квартальной премии, не хватало еще и строгач получить за какой-нибудь серьезный промах. Только как работать, когда она весь день думает лишь о том, чтобы не подпустить тошноту слишком близко, вовремя задержать дыхание, сделать глоток минералки, которую теперь все время носила с собой? И так тяжело вставать утром, а после утреннего выворачивания в ванной ехать в переполненном транспорте, где никто не уступит места, даже беременным на последних сроках. Господи, проходить через такие муки, и все ради чего?! Если ребенка все равно не будет?! Когда она вернулась в кабинет, девчонки уже забыли про нее, переключившись на обсуждение недавнего награждения на плацу. От одного воспоминания о том дне Юля ощутила, как мурашки пробежали по коже. Это был один из самых жутких дней в ее жизни — встреча со Степновым, положительный тест. В сравнении с этим даже произошедшее у него в кабинете уже перестало казаться самым ужасным, а уж в сравнении с тем, что ей предстоит совсем скоро пережить…
— Ну, красавчик такой… майор… начальник оперов… из Мневников… как там его… Степанов… Степнов, — донеслись до нее слова Таньки, больше всего на свете мечтающей выйти замуж. — В, Юлька должна знать, он к ней весной приходил звание оформлять. Юль, помнишь, к тебе майор приходил из Мневников, его еще наградили недавно? Юля замерла как натянутая струна, казалось, еще чуть-чуть и она лопнет, порвется. Ситуацию спасла Светлана Викторовна, самая старшая из них, одернув Татьяну.
— Господи, отстань от нее. Не видишь, человеку плохо, а ты, Татьяна, только о мужиках и думаешь! — и повернулась к Юле, у которой не было сил произнести хоть что-то — Ты чего, Юль? Бледная как полотно. Зуб болит? — А о чем же еще думать? — между тем парировала Таня. — В наши-то годы. Тем более, они столько приятного в нашу жизнь привносят. Приятного и полезного.
Да уж, приятного и полезного, заныло в душе у Юли. За последний месяц она от мужского пола увидела мало приятного, а про полезное вообще говорить не хочется.
В этот момент в сумке зазвонил мобильный, и Юля даже вздрогнула от неожиданности. На дисплее высветился номер отца и, взяв телефон, девушка поднялась из-за стола и вышла в коридор.
— Привет, пап! — как можно бодрее сказала она в трубку, думая о том, как хорошо, что он не видит ее сейчас.
— Привет, дочь! — услышала она его негромкий, спокойный голос, от которого всегда становилось легче, но сейчас, наоборот, в душе заворочалось глухое неприятное чувство вины перед ним за все случившееся и за то, что приходится изображать, что все в порядке. — Как ты? Не звонила давно? Может, приедешь на выходные? Приехать? Нет, только не это! Она просто не сможет врать ему в глаза, да и он сам все поймет по ее виду. К тому же, эти приступы тошноты… Здесь и говорить ничего не нужно будет.
— Прости, пап, я замоталась совсем, на работе аврал, сессия только закончилась, — сбивчиво оправдывалась Юля. Впрочем, это было правдой. Последние экзамены она сдала с большим трудом, практически не готовясь к ним и не посещая лекций. Преподаватели, знающие ее, как прилежную и целеустремленную студентку, взирали с недоумением и ставили зачеты, скорее автоматом, не понимая, чем вызвана ее растерянность. — Может быть, на следующей неделе, — неуверенно проговорила она. Если к тому времени все будет закончено. Приедет зализывать раны в родных стенах. — Лучше скажи, как ты сам? Что нового? — Да все без изменений, соскучился по тебе, — ответил он и, помолчав, словно что-то чувствуя, добавил: — Голос у тебя какой-то не такой. Точно все в порядке? Не обманываешь? По коридору ходили сотрудники, главбух пробежала мимо с кучей документов в руках, смерив ее недовольным взглядом. Отвернувшись к окну, чтобы никто не видел ее глаз, наполненных слезами, и, прислонившись плечом к стене, Юля зажмурилась.
