Он не помнил, как шел до машины своего опера, оставив куртку где-то в отделе, в одной футболке, под усиливающимся дождем. Как оказался дома. Не раздеваясь, прошел в кухню и, распахнув холодильник, достал бутылку водки, стоявшую на дверце. Откупорив крышку, стал пить прямо из горла, почти не ощущая, как крепкий алкоголь обжигает горло. А дальше наступило забытье. Он словно сорвался в темную, звенящую бездну, в которой не было ничего. Ни мыслей, ни воспоминаний.
Шведов не обманул. Он лично отдавал распоряжения насчет похорон, и три дня спустя двое оперов приехали за Сашей, чтобы привести его в себя и отвезти на кладбище. Словно во сне Степнов отстоял церемонию, застывшим взглядом глядя на шикарные цветы, украшающие могилы матери и сестры, с недоумением вглядываясь в их фотографии и еще до конца не веря в происходящее.
После окончания похорон Саша не поехал в снятый для поминок ресторан и попросил парней отвезти его на родительскую квартиру. Поднявшись на этаж, осторожно сорвал опечатывающую бумагу и, открыв дверь своим ключом, медленно зашел в прихожую. Впервые за столько лет его никто не встретил. Не было поспешных шагов матери, радостных визгов Вики при виде очередной модной безделушки, которыми он любил ее задаривать. Было тихо и пусто.
Он медленно ходил по квартире, в которой все осталось так же, как и в ту ночь.
Замешанное на пирог тесто на кухне, заваренный в кружке чай, уже покрывшийся плесенью, мамины лекарства на столе, распахнутая настежь дверь в комнату Вики, какая-то одежда, небрежно брошенная на кресло, любимый плюшевый медведь на кровати.
Еще несколько дней назад она была жива, и впереди могла быть долгая и светлая жизнь, если бы Вика не пошла за той чертовой книжкой, если бы не встретила этих ублюдков. Конечно, книжка тут ни при чем. Если этот парень давно уже преследовал ее, то рано или поздно это все равно произошло бы.
«Сама виновата, надо было по-хорошему соглашаться!» Эти слова так и звучали у него в ушах. Где-то он их уже слышал. В своем совсем недавнем прошлом, оставшемся за пределами этой жуткой ночи, перевернувшей всю его жизнь, отнявшей все, что у него было. В памяти медленно всплывали картинки месячной давности, и совершенно отчетливо, словно резкий удар в спину, пришло осознание того, что Никифоров буквально озвучил вслух его недавние мысли в отношении Юли.
Еще совсем недавно эти рассуждения казались ему вполне логичными и оправдывающими его собственные действия. Он думал так, когда шел к ней домой. И тогда, когда прижимал ее к стене в архиве, и в кабинете в тот самый вечер, когда сделал ее своей. Но теперь, в свете последних событий, от этих воспоминаний все внутри содрогнулось, по коже пробежал холодок.
Перед глазами возникла их последняя встреча, после награждения в Управлении, на лестнице. Ее глаза были полны страха, и, кажется, она была готова в любой момент упасть в обморок, особенно после его шутки про беременность. А если? Если она действительно беременна? Если от него? Или нет? Хотя после той драки во дворе из-за подаренных цветов ее парень, походу, всерьез решил, что между ними что-то есть.
Еще несколько дней назад ему было все равно. Даже если бы он точно знал, что ребенок его. Прошлогодней осенью у него был мимолетный, но довольно страстный роман с секретаршей из Прокуратуры, куда он часто ездил по службе. Бурный роман закончился довольно-таки банально.
— Убирай! — Я думала, что ….
— А я думал, — прервал ее Саша, — что ты уже большая девочка и сама знаешь, что нужно делать, чтобы не было никаких «киндер-сюрпризов». Я тебе ничего не обещал. Мне не нужны такие проблемы сейчас. Решай сама, что ты будешь делать. Денег на аборт дам.
Спустя несколько дней он сам отвез ее в клинику, а через три часа забрал.
Проводил до квартиры, убедился, что с ней все в порядке, оставил на комоде приличную сумму денег и ушел без сожаления.
Так было тогда, так было какой-то месяц назад, а сейчас.… А сейчас он чувствовал себя таким же подонком, как и Никифоров. Чем отличается то, что сделал он, от того, что случилось с Викой? Тем, что он был один? Тем, что он не держал ее несколько часов? А в остальном? Он также ее преследовал, не желая слушать ее доводы о том, что у нее есть парень, который уже сделал ей предложение. Да, у них были какие-то проблемы, но у кого их нет? Все ссорятся, потом мирятся. Просила, чтобы оставил ее в покое, а он думал, что она просто набивает себе цену. И когда сопротивлялась в архиве, потом в кабинете, тоже думал, что просто набивала себе цену.
Саша закрыл глаза и увидел себя и ее в архиве, все детали до мелочей: ее напряженная поза, испуганные глаза, глубокое частое дыхание, дрожащий голос, отталкивающие его руки. И вот его кабинет: ее срывающееся «нет, пожалуйста», попытка убежать от его цепких рук, сдержанный вскрик, когда он слишком резко вошел в нее, прикушенная до крови губа, полные слез глаза. И потом, сразу после: ее дрожащие руки, избегающий встречи взгляд, шепот со слезами в голосе: «Я тебя ненавижу» и красные отпечатки от его рук на ее запястьях. Совсем как у Вики.
Вику держали за руки, чтобы не могла сопротивляться, и он держал. Вику трахали, просто потому что понравилась, потому что захотели, несмотря на слезы и сопротивление, больно и грубо. И он… Он делал то же самое, без жалости и сожаления.
На него как будто вылили целое ведро холодной воды. Только сейчас он начал осознавать то, что сделал. В голове медленно, по частицам складывалась картинка произошедшего в тот вечер и всего того, что предшествовало ему. Он словно неожиданно нашел несколько недостающих деталей для пазла и был совершенно ошарашен конечным результатом.
Глава 20
На следующий день, едва часы показали шесть вечера, Юля стала переодеваться. К семи ей нужно было успеть в женскую консультацию на это чертово УЗИ. Девчонки не спешили собираться по домам, да и кроме Светланы Викторовны, все были молодые, без семей, а главбухша любила пройтись по кабинетам после окончания рабочего дня и проверить, кто проявляет особый энтузиазм. Естественно, выйдя из кабинета, Юля с ней и столкнулась. Ольга Александровна смерила ее пристальным осуждающим взглядом и демонстративно взглянула на часы.
— Как у нас сотрудники чтят трудовой кодекс, — с усмешкой произнесла она. — Сергеева, могла бы и задержаться. Ты успеваешь все подсчитать к понедельнику? — Ольга Александровна, мне нужно, — растерянно пробормотала девушка. — Я выйду в выходные, если что…
— Ну-ну, надеюсь. А то ты в последнее время что-то в облаках витаешь, — недовольно поджала губы главбухша и проследовала дальше к своему кабинету.
Юля ничего не ответила. Сейчас ей было наплевать на то, что та о ней думает.
Скорее сделать это никому не нужное УЗИ, дождаться результатов анализов.
Хотя запись и была на семь, врач приняла ее лишь без пятнадцати восемь.
Потому что привели беременную девочку с угрозой, и нужно было срочно посмотреть. А ей куда торопиться? Ей, добровольно подписывающей смертный приговор этому ребенку.
