Юля даже не повернулась в сторону монитора, пока по ее животу водили датчиком. Молча оделась и присела на стул рядом со столом УЗИ-стки, которая что-то быстро настрочила в карте, а затем протянула ей черно-белый снимок.
Взяв его в руки, Юля медленно подняла на нее глаза.
— Ой, вам не надо, — искренне сказала молодая врачиха, выглядевшая не намного старше самой Юли. — Извините…
В следующий момент в кабинет зашел кто-то из врачей для решения вопроса госпитализации предыдущей пациентки, и про Юлю совершенно забыли.
Несколько минут простояв посреди кабинета, все еще сжимая снимок в руке, она вышла в коридор. И снова к горлу подкатила тошнота, голова слегка закружилась. Подойдя к окну, девушка облокотилась о подоконник, уже привычно задержала дыхание. Взгляд медленно переместился на черно-белый снимок, скрепкой прикрепленный к карте, размытый и непонятный. Взяв его в руку, она поднесла его ближе к глазам и различила едва заметную точку посередине фотографии. Вот он… Он? Или Она? … Не важно… Пока это лишь точка, и совсем скоро… Юля зажмурилась, чувствуя, как к глазам подступили непрошенные, бессильные слезы…
Ну, почему? Почему в ее жизни все сложилось именно так? В детстве она наряжала кукол, раскатывая их в игрушечной коляске по двору, а став постарше, сама вызывалась посидеть с соседскими малышами, мечтала о младшем братике или сестренке, с грустью понимая, что вряд ли отец, тяжело переживший смерть мамы, когда-то еще решится на женитьбу. Господи, если бы он только знал, что с ней происходит! Смог бы он относиться к ней так же, как раньше? Если она сама уже никогда так не сможет… Все могло быть иначе, вся жизнь могла сложиться по-другому, если бы не Степнов! Они бы с Максом, скорее всего, помирились, и, может быть, сейчас счастливая Юля готовилась бы к свадьбе. Если бы… Будь проклят этот Степнов! Ей приходится делать нелегкий и жестокий выбор. По-другому никак. Девушка задумалась. А если проблемы на этом не закончатся? Если будут какие-то последствия? Тогда вся ее дальнейшая жизнь превратится в кошмар! Если она потом вообще не сможет забеременеть? Или выносить ребенка? Как она будет смотреть в глаза своему будущему мужу, если по ее вине у них не будет детей? Но и оставить этого ребенка она не могла… Токсикоз с каждым днем лишь усиливался, продолжая преследовать ее в течение всего дня и, порой, даже ночи. Но самым страшным, все-таки, было утро. Эти несколько минут мучительных спазмов, сотрясающих тело, после которых она еле доползала до кровати и тихо плакала от бессилия. А затем, собрав последние силы, ехала на работу. Несколько остановок на метро теперь казались ей бесконечными. Рабочий день тоже тянулся вечностью, в обеденный перерыв хотелось одного — спать, и, сложив руки на столе, она пыталась хоть немного подремать под непрерывную болтовню девчонок.
Кроме того, в бухгалтерии, как назло, чуть ли не каждый день у кого-то были дни рождения, свадьбы, назначения на должность-звание, постоянно где-то что- то праздновалось. Раньше Юля с удовольствием посещала такие мероприятия, забегая хотя бы на пол часика, произносила тосты, пригубливала бокальчик вина. Теперь же на такие приглашения приходилось отвечать твердым отказом, вызывая тем самым недоумение у окружающих. Кажется, народ уже начал что- то подозревать, по крайней мере, его женская половина. Скоро пойдут слухи…
Выходные она провела на работе, а в понедельник утром ей позвонила гинекологша и сказала, что биохимический анализ придется прийти пересдать, в лаборатории потеряли ее пробирку, но так как это вина лаборатории, то переделают бесплатно. Юля едва сдержала стон. Опять отпрашиваться!!! Главбухша и так волком смотрит, несмотря на то, что в выходные она была на работе с утра и до вечера. Вот уже вторую неделю им устанавливали новую программу для расчета зарплаты, однако программист работал по какому-то свободному, одному ему известному графику и, естественно, не укладывался в обещанные сроки. А ведь сотрудников еще нужно было обучить работе с этой программой, да успеть это сделать за ближайшие две недели, пока не начался новый месяц расчета.
Как же все не вовремя! На глаза навернулись слезы. Юля отвернулась к окну, чтобы девчонки не заметили. Они и так уже посматривают на нее с недоумением. Раньше она всегда поддерживала разговор, хохотала вместе с ними, а теперь и двух слов за день не произносит, сидит, уткнувшись в компьютер, все время слезы на глазах. Растерянная, ошибаться стала. Уже двое на прошлой неделе приходили, жаловались, что им премию не насчитали. И ведь к главбухше сразу тащатся, а она и так ее с самого начала почему-то недолюбливает. Не хватало еще лишиться работы! — Ольга Александровна, разрешите мне завтра задержаться утром. На пару часов, не больше, — неуверенно проговорила Юля, в конце дня заглянув в кабинет главбухши, и наткнулась на ее недовольный взгляд.
— Сергеева, никто столько не отпрашивается, как ты, — заметила та и добавила небрежно: — Что у тебя на этот раз? Девушка застыла на месте, не зная, что ответить. Врать она не умела, но и озвучивать правду совсем не хотелось.
— Зуб болит, — тихо ответила она.
— Вот каждый раз отпускаешь вас просто так, вы и наглеете. Дождетесь, буду справки требовать за каждую отлучку, — пообещала главбухша и снова занялась своими бумагами. — Чтобы к одиннадцати была на работе, программист придет.
— Спасибо, Ольга Александровна, — сдержанно произнесла Юля и вышла из кабинета.
Завтра ее снова ожидает поход в процедурный кабинет, та же лаборантка, очередные несколько минут боли. Еще неделя ожидания результатов, а ведь срок с каждым днем увеличивается. Только бы успеть…
На ее счастье, лаборантка была другая, молодая и приветливая, практически не расстающаяся с мобильником, каждые несколько секунд извещающим ее о новом послании, и даже не взглянувшая в ее направление.
— В пятницу результат будет у врача, — прощебетала она, прикладывая к ее руке ватный тампон и снова заглядывая в свой телефон.
— Спасибо, — растерянно поблагодарила ее Юля, задумываясь о том, сколько еще времени потеряно, и, главное, как отпроситься на пятницу. Однако в регистратуре ее обрадовали — по пятницам врачиха принимает до восьми, так что, если вовремя уйти с работы, можно успеть.
Следующие три дня пролетели незаметно и по одной и той же схеме. Утреннее выворачивание в ванной, испытание на прочность общественным транспортом, задержки на работе допоздна, придирки главбухши. Юля чувствовала себя натянутым нервом, который вот-вот возьмет и порвется. Все время хотелось спать и плакать, но иногда первое желание брало верх и, едва ее голова касалась подушки, она проваливалась в сон.
В пятницу, практически со скандалом, ей все же удалось уйти сразу после официального окончания рабочего дня и вбежать в кабинет врача уже за полчаса до окончания приема. Как и обещала лаборантка, результаты анализов были готовы, и после краткой лекции о последствиях аборта у Юли в руках было направление.
* * *
Следующие несколько дней Саша провел все в том же забытье, лишь изредка выныривая из вязкой, мутной пелены для того, чтобы залить в себя очередную порцию целительного зелья, которое помогало ему забыть, вычеркнуть из памяти те картинки, которые так и мелькали у него перед глазами и преследовали его по ночам: плачущая под ним Юля, бледная и растерянная мама, рыдающая у кровати Вика, нагло ухмыляющийся Никифоров, что-то говорящий ему Шведов, свежие могилы на кладбище. И снова: Юля, мама, Вика, Никифоров, Шведов. И вот уже Вика это Юля, а Юля это Вика, и в гараже труп не Никифорова, а его, Саши Степнова, истекающего кровью.… В воскресенье утром на пороге появился Шведов.
