— Уходи, пожалуйста, — наконец смогла прошептать она сквозь слезы, которые все-таки вырвались из глаз и потекли по щекам.
— Юль, прошу тебя, ответь, — Саша невольно сделал шаг вперед и тут же остановился, поняв, что сейчас ему к ней лучше не приближаться.
— Ты получил что хотел, теперь оставь меня в покое! — казалось, девушка его совсем не слышала.
— Твой парень, он…знает? — он не знал, зачем ему это, но сейчас для него это было важно.
Закусив губу, чтобы не разреветься в голос, Юля лишь смотрела на него во все глаза, совершенно ошарашенная его словами. Господи, о чем он вообще?! Зачем так мучает ее?! Для чего пришел?! Поиздеваться лишний раз?! — Ты имеешь полное право меня ненавидеть, — невесело усмехнулся Саша. — Я это заслужил, — и, помолчав, все же, спросил: — Что ты собираешься делать? — А вот это тебя не касается! — с трудом разомкнув пересохшие губы, медленно произнесла Юля, глядя на него снизу вверх и чувствуя, как все внутри сжимается от страха. От этого психа можно было ожидать всего, что угодно.
Возможно, не стоит говорить с ним в таком тоне — он может ударить, может и убить, но ей уже было все равно. Какая теперь разница? Он уже убил ее в тот вечер. Раз и навсегда.
Саша кивнул, соглашаясь. Она стояла всего в двух шагах от него, такая маленькая, хрупкая, заливающаяся слезами, дрожащая от страха. Он видел это, чувствовал. Она боится его, и это вполне понятно.
— Давай, я все оплачу? — тихо, но твердо предложил Степнов.
— Что… все? — растерянно пробормотала девушка, медленно отодвигаясь по стене еще немного в сторону, стараясь хоть чуточку увеличить расстояние между ними.
— Ну, … аборт, — выдохнул Саша, впервые в жизни произнеся это слово с таким трудом. — Ты же, наверное, аборт сделаешь? Если не уверена в том…чей? Юля взглянула на него так, словно он направлял на нее пистолет, и его палец уже лежал на курке, и зажмурилась. Ее плечики слегка подергивались от рвущихся из груди рыданий, которые она едва сдерживала. Закрыв лицо руками, девушка отвернулась.
— Уходи! Пожалуйста, уходи! Саше очень хотелось подойти и обнять ее за хрупкие плечи, но он понимал, что нельзя. Она и так уже была близка к самой настоящей истерике. Ему самому стало страшно от мысли, что будет, дотронься он до нее.
Через несколько секунд, показавшихся Юле часами, Саша медленно повернулся и направился к двери. Достав из кармана куртки листок бумаги и ручку, что-то на нем написал и положил его на полку стеллажа рядом с фото.
— Если тебе понадобится моя помощь, просто позвони, — сказал он уже на пороге.
Через секунду Юля услышала, как дверь захлопнулась, и квартира погрузилась в гулкую тишину. Быстро подойдя к двери, девушка щелкнула замками, а затем, схватив со стеллажа этот листок, разорвала его на мелкие клочки.
Глава 21
Выйдя из ее подъезда, словно во сне Саша сел в машину и поехал, сам не зная куда. Кружил по ночному городу, курил одну сигарету за другой, прокручивая в голове события недавнего прошлого. В какой-то момент съехал на обочину и резко остановил машину, обхватил голову руками и сидел молча. Он не знал, сколько прошло времени. Казалось, до него только сейчас в полной мере дошел смысл того, что он узнал совершенно случайно. А ведь мог и не узнать. Тогда было бы легче просто забыть о ней, а теперь…
Его всегда будет преследовать ощущение, что он сломал ей жизнь. Мало того, что взял ее силой, так еще и ребенка сделал. А, может, это ребенок ее парня? Или она, действительно, и сама не знает, от кого? Беременность она не оставит, это понятно. Если этот ребенок от него, то зачем ей он? Ведь он будет всю жизнь напоминать о нем и о том, как он был зачат. Если ребенок от ее парня, то тот может ей и не поверить, после того, как он его убеждал, что у них с Юлей что-то есть. А если сама не знает, то у нее только один выход. Не думал он, что все зайдет настолько далеко и заденет его за живое. Если бы можно было все вернуть и исправить! Тогда ему казалось, что он может подчинить себе весь мир и ее в первую очередь. Кем он себя возомнил? Богом? Нет, скорее, дьяволом.
Черный БМВ стоял на обочине городского проспекта. Вокруг кипела жизнь, нейлоновыми огоньками светилась реклама, мимо на большой скорости проносились автомобили, люди спешили по своим делам. Парень будто отгородился от окружающего мира в салоне своей машины. Стряхнул за окно пепел от сигареты и плотно закрыл стекло. Рука потянулась к наплечной кобуре.
Стальной холод обжег пальцы. Такой привычный щелчок предохранителя.
Сколько раз в своей жизни он слышал этот звук? Сколько раз без сожаления нажимал на курок? Каково это оказаться по другую сторону от пистолета? Заглянуть в черную пропасть, из которой вот-вот вырвется твоя смерть? Возможно, это стоило сделать уже давно, чтобы не ломать чужие жизни, не причинять вреда стольким людям ради своего благополучия, ради своей прихоти. Медленно развернув пистолет к себе, он с удивлением взглянул в зияющую пустоту дула.
Стук по стеклу. Саша повернул голову. Возле машины стояли ППС-ники из их отдела.
— Александр Павлович, — обратился к нему один из них, когда стекло опустилось.
— А мы смотрим, машина ваша здесь уже полчаса, решили подойти. Может, помощь нужна? Степнов покачал головой.
— Спасибо, ребят, все в порядке, — твердо ответил он.
Когда ППС-ники удалились к патрульной машине, Саша посмотрел на пистолет, лежащий рядом на сидении, покачал головой, будто пытаясь стряхнуть с себя странные мысли. Нет, он еще не все сделал, что должен был. Где-то гуляет и наслаждается жизнью второй ублюдок, виновный в смерти Вики, да и мамы тоже. Найти его, удавить, уничтожить, а потом можно и самому. Он взял ствол в руки и, снова поставив его на предохранитель, убрал обратно в кобуру. Завел мотор, и машина с ревом рванула с места, скрываясь в бешеном потоке ночного города.
* * *
В эту ночь ей так и не удалось заснуть. Юля металась по кровати в бессильных попытках успокоиться. Кажется, коленки дрожали до сих пор, хотя после того, как он покинул стены ее квартиры, прошло уже несколько часов. Господи, ну когда он уже оставит ее в покое? Неужели ему мало того, что он сделал? Неужели он не видит, что с ней стало? Только разбередил еще больше душевные раны, которые, казалось, начали потихоньку затягиваться, зарубцовываться.
А наутро она заметила первые изменения: грудь налилась и стала болезненной, соски увеличились и потемнели, а привычный бюстгальтер с кружевом стал казаться невероятно жестким и раздражающим.
Тело готовилось вынашивать ребенка… Ее тело — да, но не сама Юля. Она не хотела, не желала, не могла оставить его. Боже, сама того не замечая, она уже думает о нем, как о ребенке! С каждым днем все больше и больше! А где-то в глубине души поселилось чувство вины перед этим нежеланным малышом, нарастающее и вытесняющее все остальные эмоции. Как же ее это пугало…
Нет, нельзя позволить этому чувству заполнить ее всю и вытеснить остатки здравого смысла. Нельзя! Господи, быстрей бы все это закончилось! Все анализы уже пройдены и совсем скоро, буквально через день-другой, все будет кончено, все будет так как прежде. Ей надо, очень надо убедить главбухшу отпустить ее хотя бы на полдня, а потом она вернется и продолжит работу. Она сильная, она сможет… Трех-четырех часов ей хватит, чтобы… До этого момента Юля старалась не думать о самой процедуре. Такую операцию делают каждый день — не она первая, не она последняя. На современном уровне развития медицины последствия будут минимальными, и она еще познает радость материнства.
