Отец никогда не рассказывал в подробностях, почему так случилось, что молодая здоровая женщина, в муках родив дочку-первенца, отошла в мир иной.
Раньше Юля была для этого слишком молода, а сейчас и рассказывать было некому. Что это было, ошибка врачей или какие-то патологии со здоровьем у мамы, девушка не знала, вот и домысливала всякое. Если патологии, то не передалось ли и ей по наследству? И не попадет ли она в руки к врачам- непрофессионалам? С учетом того, что эмоциональный настрой у Юли был скорее пессимистичный, обусловленный нежеланным и насильным присутствием Степнова в ее жизни, неудивительно, что иногда у нее возникали тревожные и жуткие мысли, а если и она умрет? Что тогда будет с малышом? И как последняя надежда — хорошо хоть отец у ребенка будет, а то бы совсем один остался, одинокий и никому не нужный, одна дорога ему — детдом. Жалость к нерожденному малышу пробирала до самых нервов, не давая спокойно спать ночами, но потом неожиданно Юля брала себя в руки и отгоняла мрачные мысли. И сама же удивлялась себе, вроде всегда старалась быть оптимисткой, что же происходит сейчас? Почему она никак не может успокоиться и просто наслаждаться беременностью, ведь мучивший ее столько времени токсикоз, наконец, отступил? В такие моменты Юля даже была благодарна Степнову за то, что он есть. Того, что произошло, уже не исправить. Время не повернуть вспять. Нужно жить дальше. И если уж судьбой ей предначертано этот отрезок жизни делить с ним, то упираться бессмысленно. Тем более что сейчас парень вел себя иначе. Если бы он раньше был таким, может, и нормальное общение у них получилось бы.
Он приходил поздно, уходил рано. Иногда заезжал и в течение дня. График работы у оперов ненормированный, а у начальника вообще, можно сказать, круглосуточный. Он мог и среди ночи куда-то сорваться. Пару раз, стоя у окна, Юля видела, как он приезжал, выходил из машины, неизменно держа в руках пакет с продуктами для нее, направлялся к подъезду, но потом, после разговора по мобильному, был вынужден разворачиваться с полпути и нестись обратно к машине. Срочный вызов. Неотложная проблема, требующая его вмешательства.
Москва — слишком большой и оживленный город, в нем каждую минуту что-то да происходит: кого-то грабят, избивают, убивают, просто предают. Как там говорится, Москва слезам не верит. Жива-здорова? Крыша над головой, работа есть? Остальное будет, главное, отпустить прошлое, медленно ядом разъедающее настоящее и будущее.
Через месяц, глядя на его тревожное и усталое лицо, она ловила себя на мысли, что ей его уже жаль, и гнала ее прочь. Этого еще не хватало! Он сам выбрал себе такую профессию и, похоже, даже получает от своей работы истинное удовольствие, раз кидается в нее с головой, по крайней мере, жить иначе, наверное, он уже не сможет. И такими глазами на нее смотреть не надо! Пережить сколько, год-два-три, пока ребенок не пойдет в детский сад, и она не выйдет на работу, и все, до свидания. Но прежнего запала уже не было, как и ненависти. Она исчезла, пропала, растворилась в череде ежедневных забот.
Написание диплома (благо, интернет дома, ходить по библиотекам не нужно), общение с Леной, думы о приданом для ребенка отвлекали ее от невеселых мыслей о прошлом, да и сами воспоминания несколько стерлись в водовороте новых впечатлений от шевелений малыша и осознания своего материнства.
* * *
Степнов расплатился с водителем и вылез из автомобиля. Его машину к утру обещали пригнать опера. Приветливо моргнув фарами, такси скрылось в темноте ночи. Было тихо и свежо. На земле поблескивал серебром иней. В небе таким же серебром светила луна. Вздохнув полной грудью, Саша поморщился.
Вот суки! Ребро теперь будет болеть несколько дней. Хорошо, додумался бронежилет надеть, а то и вовсе сейчас валялся бы в больничке, или и того хуже. А ему теперь нельзя умирать, никак нельзя. Не сейчас.
Во время контрольной закупки «школьные» наркоторговцы предприняли попытку к бегству, оказав вооруженное сопротивление. В итоге, один из них был убит, с двумя другими еще предстояло поработать — впереди допросы, очные ставки. А кроме этой швали еще куча незакрытых дел, но главное — ежевечерние дежурства у клубов, которые отныне были важнее всего. Весь день ему не давали покоя мысли о том, что он узнал от эксперта — этот ублюдок, которого они ищут, имеет прямое отношение к тому, что произошло с Викой. Пока это никак не укладывалось в его голове. Однако в жизни порой случаются настолько странные и страшные совпадения.
Постояв еще какое-то время на свежем воздухе, выкурив сигарету, Саша почувствовал, что алкоголь постепенно выветривается. Не нужно было пить, теперь голова начинает раскалываться, как всегда, на тысячи мелких осколков.
Да и не хватало еще, чтобы Юля увидела его нетрезвым.
Кинув взгляд на ее окна, Степнов нахмурился. Четвертый час ночи, а сквозь шторы пробивается свет. Может, что-то случилось? Он достал из кармана телефон и взглянул на дисплей — пропущенных вызовов не было. Саша снова поднял глаза на окна. Его ждет?! Если бы это было так… В любом случае нужно было идти — такси уехало, а его машина осталась стоять у отдела.
Открыв дверь, парень постарался двигаться неслышно, чтобы не разбудить Юлю. Слабая полоска света, пробивающаяся из-под двери в ее комнату, так и привлекала его внимание, манила, притягивала магнитом.
Осторожно приоткрыв дверь, Саша вошел в комнату, освещаемую лишь тусклым светом ночника. Юля спала, сжимая в руке книгу, одна рука девушки застыла на животе в привычном защитном жесте. В квартире было жарко, и во сне Юля раскрылась — тонкая бретелька сползла, оголив плечо, а и без того коротенькая ночнушка задралась, обнажив стройное бедро. Волосы волной разметались по подушке, на щеках дрожали тени от длинных ресниц, дыхание еле слышно вырывалось сквозь полураскрытые губы. Саша вздохнул, какая красавица…
Все также глядя на нее с восхищением, парень медленно подошел к кровати и, опустившись на корточки, уткнулся лицом в ее тонкие пальчики. В тот же момент грудная клетка отозвалась глухой болью, стало тяжело дышать.
От его прикосновения Юля проснулась и резко отпрянула назад, глядя на него с испугом и недоумением, натянула на себя одеяло до самой шеи. Саша усмехнулся, понимая, что заслуживает такого отношения к себе с ее стороны.
— Прости, не хотел тебя будить, — тихо сказал он.
Юля пригладила растрепавшиеся волосы и посмотрела на часы, затем снова на опера. Она внимательно разглядывала его рассеченную пополам бровь и запекшуюся кровь на верхней губе, не удержалась и все-таки спросила: — Что с тобой? Саша смотрел на нее, и ему безумно захотелось ее поцеловать, просто прикоснуться к ее губам, почувствовать их вкус.
— Все то же самое, работа, — ответил он с усмешкой и, не удержавшись, протянул руку, мягко провел ладонью по щеке девушки, встретив ее настороженный взгляд.
— Убери руку, — попросила Юля, чувствуя, что сердце бешено колотится в груди от безотчетного страха и каких-то еще совершенно непонятных чувств. — Ты пьян? В ее глазах застыла тревога и смятение, в его же, напротив, спокойная уверенность, словно, наконец, окончательно и бесповоротно к нему пришло осознание чего-то важного.
